Капитализм (сборник)

– Друг мой! Что с тобой: столбняк, отупение? Я кричу, я дергаю… Давай собирай вещи. И старику помоги поживей.

– Это что? – как в полусне, спросил я, указывая рукой за окошко.

– А, это? Это все называется город Киев.

Светел и прекрасен был этот веселый и зеленый город. Росли на широких улицах высокие тополи и тенистые каштаны. Раскинулись на площадях яркие цветники. Били сверкающие под солнцем фонтаны. Да как еще били! Рвались до вторых, до третьих этажей, переливали радугой, пенились, шумели и мелкой водяной пылью падали на веселые лица, на открытые и загорелые плечи прохожих.

И то ли это слепило людей южное солнце, то ли не так, как на севере, все были одеты – ярче, проще, легче, только мне показалось, что весь этот город шумит и улыбается.

– Киевляне! – вытирая платком лоб, усмехнулся дядя. – Это такой народ! Его колоти, а он все танцевать будет! Сойдем с трамвая, отсюда и пешком недалеко. Яков, не отставай!

Мы свернули от центра, волоча на плечах свой тяжелый груз. Старик Яков, как обычно, любезно предоставил мне возможность поднести за него контрабас. Наконец мы вошли в ворота, прошли через двор в проулок – и опять ворота. Сад густой, запущенный. Акация, слива, вишня, у забора – лопух.

В глубине сада стоял небольшой двухэтажный дом. За домом – зеленый откос, и на нем полинялая часовенка.

Верхний этаж дома был пуст, окна распахнуты, и на подоконниках скакали воробьи.

– Стойте здесь, – сбрасывая сумку, приказал дядя, – а я сейчас все узнаю.

Кувыркаясь и подпрыгивая, выскочили мне под ноги два здоровых дымчатых котенка и, фыркнув, метнулись в дыру забора.

Слева, в саду, возвышался поросший крапивой бугор, на котором торчали остатки развалившейся каменной беседки. Позади, за беседкой, доска в заборе была выломана, и отсюда по откосу, мимо часовенки, поднималась тропинка.

– Идите! – крикнул нам показавшийся из-за кустов дядя. – Все хорошо! Отдохнем мы здесь лучше, чем на даче. Книг наберем. Молоко пить будем. Аромат кругом… Красота! Не сад, а джунгли. Да и мини-студия здесь имеется, так что запишем альбом. Каково, Сергей? Дебютный альбом группы «Тихая заводь», на барабанах – Сергей Щербачов, покупайте на виниле и компакт-дисках!

Черт, а ведь это действительно было заманчиво! Сразу же перед глазами всплыла картинка: большой музыкальный магазин, мы проводим автограф-сессию, а вокруг девчонки, девчонки, девчонки, и все они вьются только вокруг меня, всем им нужно мое внимание, мой взгляд…

Только разве будет когда-нибудь у фри-джазовой группы такой успех?

Возле заглохшего цветника нас встретили.

Высокая седая старуха с вздрагивающей головой и с глубоко впавшими глазами, одетая в красную мантию, опираясь на черную лакированную трость, стояла возле морщинистого бородатого карлика, который держал в руках металлический жезл.

– Приветствуем вас в обители… – громким надтреснутым голосом затянула старуха, но подскочивший к ней дядя что-то горячо зашептал ей в ухо, и она осеклась. «Он ничего не знает», – расслышал я сквозь его бормотания.

– А-а-а, – молвила тихо старуха. – Так бы сразу и сказали…

Она скинула с плеч мантию и передала ее карлику. Тот скрылся с ней в доме, а минуту спустя вернулся уже без нее и без жезла, но с метлой в руках.

Дядя шепотом объяснил мне, что эта старая добрая женщина немного не в себе от невзгод, свалившихся на нее, и порой бывает эксцентричной. Но сын-инвалид за ней присматривает, так что нам не стоит за нее волноваться.

– Дорогих гостей прошу пожаловать! – сказала старуха уже менее торжественно. Она сухо поздоровалась со стариком Яковом и, откинув голову, приветливо улыбнулась мне. – Спаситель! Ах, спаситель! – молвила она, погладив костлявыми пальцами мое плечо. – Все мы очень на тебя рассчитываем.

Я заметил, как дядя поморщился и бросил обеспокоенный взгляд на карлика. Тот, сделав шаг вперед, дернул старуху за рукав.

Нас проводили наверх. Несмотря на то, что был день, коридоры освещались свечами в висящих по стенам старинных и массивных подсвечниках. Причудливые картины смотрели на меня со всех сторон. На них были изображены какие-то жуткие демонические существа, сражающиеся с людьми. На всех картинах существа эти побеждали людей. В доме пахло угнетающей затхлостью и какой-то могильной запредельностью.

Мы поднялись на второй этаж. Меня определили в малюсенькую комнату в самом конце коридора, дядя и старик Яков расположились в соседней, она была значительно больше. Карлик принес простыни, подушки, скатерть.

Я открыл окно, и в комнате, где кроме скрипучей кровати и массивного черного стола не было ничего, сразу посвежело. Под окном шумели листья орешника, чирикали птахи.

Но на душе у меня было нехорошо и неспокойно.