Капитализму в России не бывать!

Именно в отрицании советского периода нашей истории «верующими» антисоветчиками Глушкова увидела проявление безрелигиозности: «Те, кто допускает бессмысленность хоть единого исторического дня, прожитого Россией, бессмысленность или один лишь «чёрный смысл» в нём, — это люди безрелигиозные… Это допущение того, что Бог не участвует в жизни мира. Что «Бог умер». Что Он уступил, пусть на время, как скажут более осторожные, Своё место — Своему антиподу… Сознание религиозное — такого не допускает. И видит работу гармонии даже под нахлёстом чернейших сил… Религиозность — это исповеданье ОСМЫСЛЕННОСТИ, а не «чёрных дыр», «зияющей пустоты», пусть даже скорбно (или гневно) воспринимаемых… Те же, кто видит в русском прошлом XX века просто «коммунистического монстра, не способны постичь религиозный (не механический) феномен ПУТИ… Русский народ обладает — доказал это в нашем столетье — таинственным даром именно преодоления чужеродного духу его зла».

Татьяна Михайловна отвергала утверждения о безрелигиозности нашего народа в советский период, «ибо ни закрытыми, ни открытыми церквами она не измеряется. Совестливость же нашего народа, коль она есть, — проявление его безотчётной религиозности». Она свидетельствовала даже о духовном аристократизме людей советской породы, столь ненавидимой западными «цивилизаторами».

Не раз Глушкову спрашивали, а возможно ли на путях православного сознания примирение с советами, с «безбожным режимом», как и теперь говорит Церковь? Она отвечала: «Возможно. И, кажется, именно в этом — труднейшем, медленном, постепенном, а вдруг и скачкообразном — взаимопримирении «режима» социализма и традиционной религии и мог состояться РУССКИЙ ПУТЬ. Над пресеченьем которого и сознательно, и бессознательно работали самые разнообразные силы…»

Глушкову возмущала проповедь «идеологии выживания», которая на деле есть «идеология взаимоистребления», место которой — лишь в мире капиталистического хищничества. Без победы над колониальным сознанием, навязываемым нашему народу, в том числе и через «патриотическую прессу», не может быть возрождения России.

Я потому (к сожалению, не так подробно, как следовало бы) рассказываю о критической стороне выступлений Глушковой, что, увы, её замечания остаются злободневными и сегодня, после смерти этого выдающегося мыслителя, и, кажется, больше некому о них напомнить.

Но Глушкова не ограничилась только критикой детских и застарелых «болезней» русского патриотизма, но и вырабатывала исходные принципы, которые должны были лечь в основу патриотизма здорового. По её убеждению, «конструктивная русская мысль (а ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РУССКАЯ мысль всегда конструктивна, потому что духовна) заключается не в плотоядном, снобистском или меланхолическом смаковании ложного разрыва времен, который произошёл будто бы в октябре 1917 года, а в утверждении сложного, но непрерывного развития русского духа, «русской идеи» здесь, в России XX века. В извлечении всех положительных уроков из нашего трагического, но, похоже, оптимистически-трагического пути. Это будет осмысление сверхистории — осмысление русской судьбы… Бережное отношение к каждому дню, прожитому великим русским народом, — это первый этап строительства СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ИДЕОЛОГИИ». Необходимо «перенести акцент с деятельности политической — и, стало быть, с борьбы за «штабное» (и уличное) лидерство — на труд идеологический. А главным условием успеха в этом деле служит любовь к Родине.

У концепции Глушковой было одно уязвимое место — недостаточно чёткое разделение идей Советского строя и коммунизма. Правда, и многие другие патриоты утверждали, что Россия при Сталине «переварила» марксизм, и Глушкова говорила, что «со второй половины 30-х годов большевизм, по мере вытеснения троцкизма, да и вынуждаемый реальной международной обстановкой, обратился к традиционным ценностямрусского патриотизма». Но всё же она, возможно, чтобы заострить постановку вопроса, писала, что в современном мире есть только две идеологии — буржуазная и коммунистическая.

Между тем подлинно советская идеология не могла быть ни буржуазной, ни коммунистической. Коммунистическая идея изначально уродовала советский образ жизни, но история сложилась так, что в определённый период избежать её нашей стране было невозможно. Инстинкт народных масс подсказал в начале 20-х годов формулу: «За Советскую власть — без коммунистов». Но при тогдашнем господстве в руководстве партии правоверных коммунистов носители этой формулы безжалостно уничтожались. В наше время эта формула должна была бы приобрести несколько иной вид: «За советский социализм — без утопии коммунизма!». Но осмыслить антисоветский характер коммунизма могли очень немногие, да и те были лишены доступа к средствам массовой информации.

Переход власти в России к агентам Запада