Капитан

— Генри, давай наружу! — рявкнул капитан, заметив меня, — Там почти полсотни этих сукиных детей. Нам каждый меч сейчас понадобится. Бегом!

Можно было бы конечно напомнить ему, что я не его подчинённый и не стоит мне отдавать приказы. Тем более таким тоном. Но сейчас для этого было не время и не место. Тем более, что и боевого опыта у Бернарда на порядок больше чем у меня.

Не медля ни секунды, я рванул к выходу. Рванул, и чуть было не столкнулся в дверях с Верноном. Парень возвращался за связкой арбалетных болтов.

— Пролом в стене рядом с воротами, — крикнул он мне, не сбавляя хода, — Надо подогнать телегу!

— Что там хоть? — не смог сдержать любопытства я.

— Увидишь, — ответ был кратким и ёмким. Действительно. Нечего тут стоять и точить лясы, когда враг может пойти в атаку в любой момент.

Я вышел на улицу. Холодный ветер тут же швырнул мне в лицо горсть холодного липкого снега, заставив зажмурится. Вокруг висела густая, завывающая на все лады, темень. Только по трепещущим на ветру языкам пламени, развевавшимся над факелами, можно было примерно понять, где находятся наши бойцы.

— Генри, давай за мной, — над ухом раздался голос Тура. Его здоровенная лапища схватила меня за плечо и поволокла куда-то в снежную мглу. Я едва успевал перебирать ногами, проваливающимися в глубокий, вязкий снег.

Встревоженно ржали кони. Всхрапывали и рвались с привязи, ощутимо раскачивая хлипкие стойла. Зараза. Нехватало ещё, чтоб они вырвались посреди боя.

— Давай! Надо пододвинуть эту телегу! — рука Тура отодвинула меня в сторону, к одному из деревянных бортов. И тут-же откуда-то справа раздался крик: «Навались!».

Я уперся руками и изо всех сил толкнул повозку вперёд. Слева пыхтел Тур, справа тихо матерился боец ордена. Колёса заскрипели и телега медленно, но верно начала ехать вперёд. Вдох. Шаг. Выдох. Ещё шаг. Руки болят. Снег под ногами скользит и постоянно пытается набиться в ботинки. Ветер завывает и швыряет в лицо ледяную пыль. Отчаянно ржут и рвут поводья напуганные лошади. Раздаётся удар. Скрип. И телега встаёт.

— Всё, хорош! — заорал Тур, — Хорош, блять, а не то мы вытолкаем её в чистое поле!

Я отлепился от телеги и попытался отдышаться. Но прийти в себя мне просто не дали. К нам подбежал Вернон и сунул мне в руки арбалет.

— Давай на телегу, — крикнул он, — Живее!

Я закинул самострел в повозку и сам полез внутрь. В броне это было делать жутко неудобно, да ещё и мороз то и дело норовил засунуть свои ледяные пальцы под гамбезон. В конце-концов я кое-как перевалился через высокий борт повозки, схватил оружие и встал, тяжело дыша.

Передо мной колыхалась и выла на все лады густая снежная мгла. Не было видно ничего, кроме трепещущего на ветру пламени факела, плеча Вернона, стоявшего рядом со мной и переднего борта повозки, прикрывавшего нас от возможных нападавших. И фиолетово-белых огней, смотревших на нас из ледяного сумрака.

Их было много. Почти четыре десятка пар, а может и того больше. Они ничего не делали. Просто стояли и смотрели в нашу сторону, не издавая ни звука. Но от этих, прожигающих насквозь взглядов, мне становилось не по себе. Будто бы я был мышью, на которую смотрела змея. Смотрела и собиралась её сожрать.

Ветер становился сильнее. Его порыв задул трепыхавшееся над факелом пламя, на несколько долгих мгновений погрузив телегу и нас с Верноном в гудящий и воющий сумрак. Пальцы сами собой щёлкнули, и над промасленной тряпкой вновь затрепетал небольшой язычок огня.

— Арбалеты товь! — крик Бернарда с трудом прорвался сквозь гул снежной бури, — Ждать команды!

Я наклонился, упёр самострел в деревянное дно повозки, ухватился поудобнее и одним рывком попробовал взвести его. Не получилось. Тетива врезалась глубоко в кожу рукавиц, грозя продрать её насквозь, а тетива остановилась в нескольких дюймах от спусковых крючьев. Зараза. Ёбаный хер. Шумно выдохнув я сделал новый рывок. А затем ещё один. Щелчок. Тетива встала на место.

Рука рванула оружие вверх и упёрла его в край повозки, наведя на одну из пар глаз. Вторая тут же водрузила в ложе тяжелый короткий болт. Теперь оставалось только ждать.

Твари не двигались. Не рычали. Не пытались напасть. Просто смотрели на нас своими тяжелыми, немигающими взглядами. И от этого становилось ещё больше не по себе.

Где-то справа щёлкнула тетива арбалета. Тяжёлый черный росчерк болта тут же утонул в бушующей снежной завесе. Глаза погасли. Все до единого.

— Мать вашу! Я же сказал, ждать команды! Ёбаный хер! — заорал Бернард, но тут же осёкся.

Фиолетово белые глаза вновь зажглись. Куда ближе, чем раньше. Метрах в двадцати от наших стен. И их стало больше. Намного больше.

— Стреляйте, мать вашу! — вновь крикнул капитан. Послышались щелчки арбалетов. Свист тяжелых болтов тут же утонул в завываниях ветра. Клубящаяся тьма поглотила чёрные росчерки. В ответ не донеслось ни единого звука. Ни чавканья разрываемой плоти, ни рёва раненных тварей, ни озлобленного рычания. Только гул бушующей бури.