Капитан

— Что ты сделала с Жизелью? — после краткого молчания спросил Кончини. — Я люблю эту девушку — и я ее разыщу. Я чувствую, что ты ее не убила. Она тебе для чего-то нужна…

— Ты же обещала, что я встречусь с ней! — продолжал маршал, с ненавистью глядя на свою супругу. — Уж не за этим ли ты меня позвала? Проклятая! Ты видишь, как я страдаю, ты видишь, что я жить без нее не могу, ты видишь, что эта страсть сжигает меня, ты знаешь о моих бессонных ночах, Леонора, ты знаешь все, но тебе неведома жалость! В этом твоя сила! И убить я тебя не могу, раз она в твоей власти…

Теперь от бессильного отчаяния зарыдал Кончини.

— Ты увидишь ее, Кончино, — промолвила Леонора.

— Когда? — встрепенулся маршал.

— Через три дня, — заявила женщина.

— Где? — прохрипел Кончини.

— Здесь, — ответила Леонора. — И здесь же ты увидишь шевалье де Капестана. Через три дня, — вновь повторила она.

— Целых три дня! — простонал Кончини. — Но я чувствую, что ты не лжешь. На сей раз ты говоришь правду. Три дня? Где я возьму силы прожить их?

Он задыхался. За последний месяц маршал д'Анкр изменился до неузнаваемости, превратившись в жалкую тень прежнего Кончино Кончини. Исчезновение Жизели и вслед за ней Капестана было для него страшным ударом. Шевалье в тот же день, как его привезли в особняк, пропал, и Кончини не удалось узнать, что с ним случилось. Леонора объявила маршалу:

— Я держу у себя Жизель, я должна забрать и Капестана. Придет время, и вы увидите их обоих.

«Путь расчищен, — думала Галигаи. — Герцог Ангулемский — в Бастилии, принц Конде — в Бастилии. Гиз? Мы поладим с ним, предложив ему шпагу коннетабля».

— Не мешай мне действовать, Кончино, — продолжила Леонора, вновь обращаясь к мужу, — это единственное, что от тебя требуется. Я вырвала из твоих рук Жизель и этого жалкого Капестана лишь потому, что звезды запрещают тебе находиться рядом с двумя этими людьми до тех пор, пока ты не поднимешься по ступенькам трона, пока ты не вознесешься над всеми. Кончино, я приказала Лоренцо составить гороскоп Жизели и Капестана!

Кончини всегда с большим вниманием выслушивал звездные пророчества Леоноры — ее мечты о его грядущем могуществе поддерживались в основном астрологическими предсказаниями, а маршал безоговорочно верил во все, во что верила его супруга.

И сейчас Леонора Галигаи глухим голосом изрекла:

— По моему приказу Лоренцо принес мне гороскоп Жизели и Капестана — и я испугалась, Кончино.

— И что же там такого страшного? — встревожился маршал. — Что тебя ужаснуло в гороскопах Жизели и этого чертова Капитана?

— Вот что говорят звезды, — прошептала женщина. — Слушай: «Кто посягнет на жизнь или честь Жизели Ангулемской, умрет через три дня. Кто убьет Адемара де Тремазана, шевалье де Капестана, погибнет через трое суток».

Кончини отпрянул от жены, забившись поглубже в кресло.

— Значит, — вскричал он, — Жизель не станет моей! Что ж, придется мне умереть! Раз она…

— Молчи! — прервала мужа Леонора. — Лоренцо сказал кое-что еще.

Галигаи безмерно страдала: Кончини так любил эту девушку, что готов был из-за нее расстаться с жизнью!

Затаив дыхание, маршал ждал слов жены, нисколько не сочувствуя ее мукам.

— Ну, — упавшим голосом спросил Кончини, — что же еще предсказал Лоренцо?

— Он открыл мне, — ответила Леонора, — открыл мне вот что: «Только король может, не опасаясь за свою жизнь, поднять руку на этих двоих!»

— Король! — затрепетав, воскликнул Кончини. Леонора Галигаи поднялась. Странное спокойствие снизошло на нее.

— Кончино, — промолвила женщина, — теперь ты знаешь все. Ты понял, почему я выкрала у тебя Жизель и Капестана? Только король может подступиться к ним — и уцелеть. Значит, ты должен стать королем!

Леонора замолчала и погрузилась в раздумья, а Кончини смотрел на нее с суеверным почтением.

— А теперь иди, мой Кончино, — наконец сказала она. — Не мешай мне возводить тебя на трон. Ступай. Я страшно устала.

Кончини, ошарашенный, побледневший от страха, радости и новых надежд, встал и приблизился к жене, подыскивая слова благодарности. Но она не позволила ему заговорить, повторив:

— Ступай!

Он покорно удалился с почтительным поклоном. Как только маршал вышел, Леонора Галигаи упала в кресло и лишилась чувств.

Окрыленный Кончини вернулся в свой кабинет, предназначенный для аудиенций, и позвал лакея.

Велев зажечь свечи, Кончини распорядился:

— Пришли ко мне господина Жандрона.

На его зов явился главный интендант маршальского особняка.

— Господин Жандрон, — обратился к нему Кончини, — я собираюсь устроить праздник, да такой, чтобы всех ошеломить. Вы поняли меня? Этот вечер должен быть ослепительным!

Глаза интенданта заблестели. Он приосанился и произнес:

— Монсеньор, мы сумеем изумить всех. Ручаюсь, что парижане недели две не будут говорить ни о чем другом.

— Отлично, — кивнул маршал. — Этой ночью ты составишь план торжества, а утром мы его обсудим. А теперь скажи, сколько тебе понадобится для этого денег?

— В прошлый раз, монсеньор, мы истратили шестьдесят тысяч ливров, — доложил интендант. — Я думаю, что сто тысяч…

— А сколько дней уйдет на то, чтобы все приготовить? — осведомился Кончини.