Капитан без прошлого 2

«Это как раз нетрудно, — заявила тут мне Аран. — С часу на час кинянин должен прийти в себя. Врать в этом состоянии он не сможет чисто физиологически — по крайней мере, какое-то время. Снимем с него показания, запишем в бортовой журнал вместе с текущими данными медицинской аппаратуры — будет неубиваемый аргумент!»

«Насчет бортового журнала — можно поподробнее? — попросил я шестисолнечницу. — Кажется, тут у меня снова пробел…» — некоторые вещи, известные каждому звездолетчику, еще недавно содержавшиеся в моей наложенной памяти, безвозвратно стерлись из нее при восстановлении исконных воспоминаний.

«Бортовой журнал стоит на каждом корабле крупнее орбитального челнока, – принялась терпеливо растолковывать мне ментальная собеседница. — И, по умолчанию, фиксирует все, что происходит в рейсе или на стоянке. Но у нас традиционно выбраны минимальные настройки: протоколируются только основные технические показатели и прямые обращения капитана к журналу — те же поощрения или выговоры членам экипажа. Однако при желании можно записывать куда больше — вплоть до частных разговоров команды и даже сцен в каютах — и потом воспроизводить их в виде голограмм…»

«Еще чего не хватало!» — нахмурился я.

«На “Орках” так редко делается — не столько даже из соображений этики, сколько экономя ресурс, – пояснила Аран. — Но бывает… Суть не в этом. Главное, что подобные записи очень любят суды: журнал опломбирован, задним числом его не подправишь. Технические данные тоже не сфальсифицируешь… Хотя в бытность мою цифровой копией кое-что я сделать бы и смогла, но там сложилась по-своему уникальная ситуация… В общем, в нашем случае мы зафиксируем в журнале показания Шулея, и если даже потом кинянин попытается юлить — от сказанного под запись уже не отопрется!»

«Тогда так и сделаем! — кивнул я. — Когда, говорите, этот орденов укротитель очухается?»

«По моим расчетам — через три-четыре часа. Может, даже раньше. И еще где-то около часа солгать у него просто язык не повернется. Вот позже, если восстановление пойдет своим чередом, уже возможно всякое…»

— Установим в медотсеке постоянное дежурство! — произнес я уже вслух. — Как только кинянин обретет дар речи — сразу его допросим!

— Чур я первая дежурю! — Дик живо вскинула вверх руку в тонкой голубой перчатке — надеть пару таких девочке пришлось, дабы не пачкать все вокруг гелем, по-прежнему густо покрывавшим ее покусанные червями кисти. — Можно?

— Добро, — согласился я.

* * *

— Как вас зовут? — четко спросил я под запись.

— Гле Шулей иль Кин, — бесцветным голосом проговорил сидевший напротив меня в медицинском кресле толстяк.

— Кто вы по профессии? — задал я новый вопрос. — Кем работаете?

— Профессиональный повар. Работаю буфетчиком.

— Какое отношение вы имеете к кинским морским звездам?

— Они обитают на моей родине.

— Приходилось ли вам на них охотиться?

— Нет.

— Почему тогда вы назвались охотником на кинских морских звезд?

— Меня попросили так поступить.

— Кто попросил?

— Господин Чоко Лади иль Кин.

— Он объяснил, зачем ему эту нужно?

— Да.

— И зачем же?

— Ему срочно понадобился сопровождающий для груза звездочек. Прежний его сотрудник заболел, требовалась замена.

— Под «звездочками» вы имеете в виду кинские морские звезды?

— Да.

— Что заставило вас согласиться на предложение господина Чоко Лади?

— Он обещал мне заплатить. Десять тысяч кредитов. А в случае отказа грозил, что меня вышвырнут на улицу — буфет, где я работаю, принадлежит его деловому партнеру.

— Были ли вы должным образом подготовлены для роли сопровождающего такого груза?