Капитан Филибер

Леопольд Феоктистович смущенно заерзал. За седую бороду его и прозвали Рождественским Дедом. За нее — и за то, что в отряд он пришел аккурат в сочельник, причем с большим и тяжелым мешком.

В мешке была тщательно проложенная ветошью артиллерийская оптика. Подарок пожилого отставника, помнившего еще Шипку и Шейново, оказался очень к месту.

Я поглядел в белое, затянутое льдом окошко. На войне — перерыв, до утра можно не спешить. Хоть Маяковского читай, хоть Ломоносова, хоть Андрея Вознесенского. Всяческие «янки» при дворе осчастливленных ими Артуров предпочитали Высоцкого, но гитары в хате не оказалось, да и отвыкли мои пальцы от «трех аккордов».

Ладно…

— Тоже современное, — объявил я. — Современней некуда.

…Только через девять лет напишут.

— Зато почти про нас с вами. Даже погода соответствует.

Я вновь покосился на заледенелое окно. Партизанить в зимней степи — тот еще бал-маскарад. А впереди — февраль, страшный месяц «Доживи до весны»…

— Широки просторы. Луна. Синь.
Тугими затворами патроны вдвинь!
Месяц комиссарит, обходя посты.
Железная дорога за полверсты.
Рельсы разворочены, мать честна!
Поперек дороги лежит сосна.
Дозоры — в норы, связь — за бугры, —
То ли человек шуршит, то ли рысь…

В будущем Ледяном походе корниловцы станут шарахаться от железных дорог, переходя их с боем, словно партизаны Ковпака. Мы поступали наоборот. Угля и паровозов у Каменноугольном бассейне хватало с избытком, а бесконечная паутина «железки» позволяла без особого труда исчезать на целые недели — как бы ни надрывались в телеграфах машины Морзе — появляясь там, где нас не ждали.

Приходилось думать и о будущем. Конница у нас уже была, немного, конечно, всего три десятка сабель…

— Эх, зашумела, загремела, зашурганила,
Из винтовки, из нареза меня ранила!
Ты прости, прости, прощай!
Прощевай пока,
А покуда обещай
Не беречь бока.
Не ныть, не болеть,
Никого не жалеть,
Пулеметные дорожки расстеливать,
Беляков у сосны расстреливать…

А еще мы начали устанавливать трофейные «максимы» на обычные сани. Выходило недурственно. По первой весенней траве побегут и рессорные тачанки-ростовчанки — пулеметные дорожки расстеливать.

— Отменно, — констатировал поклонник кубо-футуризма. — Только… Николай Федорович, беляки — это зайцы? Или… Мы?

* * *

А еще он… А еще я временами начинал поглядывать на мир за стеклом с определенным сомнением. Не факт существования беспокоил — вот он факт, тронь рукой, не вселенские непостижимые законы, Эверетт с ними со всеми. Мир, маленький и совершенный, внезапно оборачивался чем-то слишком знакомым, до тошноты привычным. А сомневался я в том, стоило ли вообще огород городить, если и в этой Вселенной приходилось упираться лбом даже не в воспетую классиками «историческую необходимость», а в нечто более ординарное, зато куда как конкретное. Скажем, данный китель цвета хаки…

…«Морозовской» первосортной диагонали, хорошо пригнанный, пахнущий утюгом и одеколоном. Серебряные погоны с двумя просветами, светлые аксельбанты, на правой стороне — знак Академии Генерального штаба. Еще выше — красный Владимир, правда, без мечей.

Великолепие несколько портили штаны. Не брюки, а именно они, в полоску и чуть коротковатые. По-видимому, по этой причине Китель пытался прятать ноги под стол.

— Господин… а-а-а… Кайгородов, а имеются ли у вас документы, удостоверяющие вашу службу в… а-а-а… Российской императорской армии?

В руке Китель вертел ножик для разрезания страниц. Привычное оружие!

— Не имеется, — честно признался я. — В Императорской — не служил. Но сейчас речь не обо мне…

Интересно, какого идиота во время войны не заинтересует отряд в триста штыков с бронеплощадкой и батареей пехотных 7,62-миллиметровых орудий? А вот поди ж ты!

— Отчего же не о вас, господин… а-а-а… Кайгородов? Вы изволили прийти в вербовочное бюро Алексеевской организации, значит, речь идет прежде всего о вас… Кстати, могу сообщить по секрету, что отныне мы именуемся Добровольческой армией.

Я лишь вздохнул. Вот спасибо, поделился! Даже если бы я не читал школьный учебник, об этом «секрете» уже раззвонила утренняя «Донская волна». Не только о нем, конечно. Приезд генерала Корнилова в Новочеркасск, предстоящий перевод штаба «добровольцев» в Ростов… Легко работается местным Штирлицам!

Пока штаб еще здесь — Новочеркасск, столица Войска Донского, улица Барочная, воспетая и прославленная в сотнях мемуаров. Я тоже сунулся в обитель будущих первопоходников — чтобы наткнуться на Китель.

— Видите ли, господин Кайгородов…

— А-а-а… — подсказал я.

Ноги в полосатых штанинах нервно задергались.