Капитан флагмана

И дрался он, как все в жизни делал, серьезно. Не дрался, а работал. Причем без всякой злости. Даже совестно было колотить этого парня, имея преимущество боксера.

Уходить от его пудовых кулаков было в общем не трудно. Чем-то он напоминал Тарасу медведя. Добродушный сельский увалень, которого и ударить по-настоящему жалко. Но бить надо, потому что дрался Василь на "полном серьезе". И удар у него был страшный. Когда ему удалось все же хватить своим кулачищем Тараса, тот чуть было не свалился. Если он еще хоть раз так хватит... Тарас легко увернулся от прямого удара. Еще раз ушел. Потом... Тарас сделал обманное движение левой рукой, а правой ударил под ложечку, всю тяжесть своего тела вложил в этот удар. Василь рухнул. Упал боком, подмяв под себя левую руку. Послышался хруст сломанной кости.

Драка прекратилась. Тяжело дыша, Тарас взял перебитую руку Василя и стал ощупывать. Ничего, срастется. Надо в лубок.

- Принесите-ка веток, хлопцы. Да выбирайте поровнее.

Он сбросил свою рубаху, разорвал на полосы. Сейчас прибинтуем - и боль как рукой снимет.

- А кто завтра с лобогрейки скидывать станет?

- Тот, кто эту драку затеял.

Через три недели хлеб убрали. Тарас вернулся. С Валентиной. Представил отцу с матерью:

- Знакомьтесь, жена.

"...Сколько же лет прошло с тех пор?.. Много... Как же она могла все же, Галинка? А может, не было этого?.. Было, было, было... Случилось, произошло, сталось. И от этого никуда не уйти".

..."Вз-зык!", "Тр-ру-ум!" "Др-ро-он!" - звонят на разные голоса телефоны. А за окном привычно гудит, живет своей жизнью огромный завод. Его завод. Вспомнил о раненом судне. Как там у них? Нужно посмотреть.

37

Каретникову работалось как никогда легко и радостно. После разговора с Багрием у него словно гора с плеч свалилась. А когда приехали и сказали, что Василий Платонович по распоряжению Бунчужного прислал за ним для срочной работы, у Назара Фомича даже спазмой горло сдавило. Собрался в минуту, как собирался, когда был молодой и по ночам нередко стучали к нему товарищи, вызывая на срочную работу.

В те годы таких срочных работ было не счесть. Случалось, по неделе из цеха не выходили. Некоторые не выдерживали, сдавали. А Каретников мог и месяц и два так вот, не зная выходных, не считаясь с праздниками. Если б тогда у него на душе было так радостно, как сегодня.

Он снова и снова, не отрываясь от дела, перебирал в памяти все детали вчерашнего разговора с Багрием. Мысли не мешали, руки делали свое дело сами собой. Если работа идет слаженно, она не мешает мыслям. Кто знает, чем бы закончилось все, если б не Андрей Григорьевич.

Подошел Скиба. Больше жестами, чем словами - грохот кругом стоял невероятный, - объяснил, что нужно переходить вниз. Они тут же спустились по трапу, который всего час назад поставили вместо искореженного взрывом. Скупыми, только им одним понятными жестами Василий Платонович показал, что нужно делать, и сразу же ушел наверх.

Это был ответственный шов, из тех, которые всегда тщательно проверяются работниками регистра. И то, что Скиба поручил варить шов ему, Каретникову, не удивительно. Ответственные швы всегда поручают варить только мастерам высокой квалификации. А тут, если напортачить, все потом заново делать.

На каком заводе не бывает авралов! Чаще всего такое случается, когда надо закончить срочную работу, не предусмотренную планом, когда от выполнения этой работы в срок зависят престиж завода, и зарплата, и премиальные тоже. Иногда такие "авральные ситуации" возникают в конце года или квартала. Тогда главный инженер или сам Бунчужный собирают начальников цехов и участков, старших мастеров и выкладывают им все начистоту. Потом и рабочим объясняют все. Бунчужный требовал, чтобы рабочие всегда были в курсе всех событий на заводе. И сегодня все знали, чем вызван аврал на двести шестом. Дело ведь не только в аварии. Несчастный случай на верфи всегда чрезвычайное происшествие. Но то, что произошло вчера ночью, из ряда вон выходящий случай: авария на судне, предназначенном к сдаче, да еще в такое время. Завтра торжественное собрание, вручение ордена. Хорошо же будет завод выглядеть, если у пирса стоит океанский лайнер с поврежденным бортом! Кроме того, и заказчики приезжают.

Люди работали сосредоточенно, не отвлекаясь, без перекуров. На рассвете в предутренней прохладе работалось легко. Да и утром часов до десяти - тоже. Но потом солнце "расходилось". И если на палубе нет-нет да и потянет прохладой с реки, то под палубой, в полутемной тесноте, было жарко и душно до нестерпимости. Металл так и пышет. И запахи донимают: горелого железа, смазочного масла, ацетона... В горле першило. Поставили бы, черти, вентилятор да продули бы, что ли, так их перетак. В двадцатиградусный мороз там, наверху, на лютом ветру, легче работать, чем в этом закутке таким вот погожим летним днем. Металл над головой раскален, а тут еще перед самым носом вольтова дуга.