Капитан флагмана

Однако те, от кого зависело это строительство, уперлись. Чтоб такой жилмассив - и рядом с заводом. Ни за что! А вдруг... Но разве мало предприятий прямо в городе. И какое это имеет значение при современном уровне техники? Стоило отвести одно "а вдруг", как тут же возникло другое "а что, если". Нижневербовская ГЭС всего в семидесяти километрах. Плотина подпирает целое море. "А что, если это море ринется сквозь проран. Крамольный-то под водой окажется. Думать нужно, Тарас Игнатьевич!"

Подумали, подсчитали. Ничего страшного не случится. Вода в реке поднимется до такого-то уровня, зальет всего лишь первые этажи. Дома превратятся в островки спасения.

Больше всех выпало на долю Ватажкова. Он умудрился находить доказательства одно убедительнее другого.

- Не город будет, а санаторий. Воздух круглый год как на курорте. Река рядом. Пляж такой намоем - из Евпатории приедут к нам купаться.

Казалось, все "а вдруг" и "а что, если" были отметены, но разрешения на строительство жилмассива добиться никак не удавалось. Все попытки Ватажкова и Бунчужного наталкивались на сопротивление "отцов города".

Ясность внес Ширин. Однажды он без доклада влетел в кабинет Бунчужного и, пылая возмущением, прямо с порога начал:

- Вот где, оказывается, собака зарыта, Тарас Игнатьевич! Знаете, что они нам предлагают? Заречный район застраивать - не больше, не меньше.

В любом старом городе есть свой "тяжкий крест". Таким "крестом" у исполкома был Заречный район. Одноэтажные домики на немощеных улицах, весной и осенью - грязь непролазная, ни проехать, ни пройти. Вот "отцы города" и решили избавиться от этого "креста" с помощью судостроительного: кому же и подымать такое, как не нашему судостроительному, кому еще под силу снести начисто все Заречье и поставить на этом месте новый, современный жилмассив?

Конечно, Заречный район - место неплохое и не за тридевять земель от Крамольного. Но и не рядом ведь, а значит, снова трамваи, троллейбусы, автобусы, часы "пик", пропади они пропадом.

"Схлестнулись" на партактиве. Ватажков выступил тогда спокойно, убедительно и в то же время горячо, страстно. Собственно говоря, именно его выступление тогда все и решило. "Удивительно, как он умеет словом за живое брать, Яков Михайлович", - подумал Бунчужный.

Тарас Игнатьевич посмотрел на спидометр. Если так, не торопясь, ехать, и опоздать можно. "И откуда это у меня - как только задумаюсь о прошлом, всегда скорость снимаю". Он нажал на акселератор. Машина сразу же набрала скорость. Шоссе казалось теперь эластичным, будто не полоса асфальта, а широкая, упругая резиновая лента мягко пружинит под колесами. Справа и слева до самого горизонта раскинулась неоглядная степь, и эта степь медленно вращается - слева по часовой, а справа против часовой стрелки.

26

Утро выдалось погожее. Небо на рассвете было совсем чистое. Потом его затянуло облаками. Легкие и светлые, похожие на застывшую пену, они тесно жались друг к другу, что-то напоминая Багрию. Он долго силился вспомнить, что именно, и не мог. Потом вспомнил - ледоход. В детстве. Ранний мороз сковал реку, затем потеплело, низовой ветер взломал лед. Короткая оттепель сменилась морозом. Утром отец пошел на реку и взял с собой Андрея. Ярко светило солнце. Припушенные первым снегом льдины едва заметно двигались вниз по течению. Белые, казалось невесомые, они прижимались друг к другу, будто боялись плыть в одиночку.

Сейчас облака напоминали Багрию те льдины. Просветы между ними темнели синевой. Только там, где за облаками стояло солнце, синева светлела, и облака тут были особенно яркие, свет от них шел очень мягкий, спокойный. Казалось, от этого мягкого света все вокруг затихло: деревья, птицы, даже лягушки на озере.

"Хорошо, наверное, сейчас рыба берет, - подумал Багрий. - Жаль, не удалось уговорить Тараса Игнатьевича поехать на рыбалку. А ему надо бы с самим собой побыть наедине. Слабого человека одиночество гнетет, лишает покоя, иногда надолго выбивает из колеи. А сильного успокаивает, делает крепче... На озере, против расщепленного молнией тополя, хорошо берет плотва. И окунь попадается..."

...Приятная это работа - подвязывать виноградную лозу. Есть какое-то волшебство в этой старой, как мир, и всегда молодой работе, что-то неповторимое в прикосновении к свежим молодым побегам.

На винограднике Андрей Григорьевич все делал сам. Высаживал саженцы. На зиму заботливо укрывал кусты. Осторожно, чтоб не повредить, открывал весной. Виноградный куст любит уход. Есть, правда, и неприхотливые сорта - "лидия", например. Но Багрий любил и с ней возиться. Ему нравилась "лидия" - и буйный рост ее, и форма листа, покрытого снизу белым нежным пушком. И плоды со своеобразным вкусом нравились. Тарас Игнатьевич как-то сказал:

- Чудесная у вас "лидия", Андрей Григорьевич. Какой-то удивительный сорт. Обязательно возьму несколько саженцев: напротив нашей заводской поликлиники - глухая стена. Плохо она смотрится на фоне цветников. Вот я и затяну ее виноградом.

И он взял несколько саженцев. Потом рассказал: