Капитан госбезопасности. Ленинград-39

Обвинения заведующей, может, ей самой и виделись многочисленными, разнообразными, но сводились к одному – воспитательница ведет с детьми странные разговоры, прививает им чуждые нашему обществу идеи и мысли. Факты, которые приводила «писательница» – уж кто как ни Тимофей это знал – капитана Шепелева не заинтересовали бы, никаким шпионажем в пользу иностранных держав от них и не пахло. Но Рогова насторожило именно то обстоятельство, что заведующая сосредоточилась только на одном, на отношениях подчиненной с детьми. Может быть, заведующая, сама себе не отдавая отчет, почему отношения молодой воспитательницы с детьми не дают ей покоя, чувствует, что что-то в них неладно по-настоящему. Словно она пыталась своим доносом высказать нечто, что уловила, что где-то бродит по закоулкам ее извилин, но никак не получается осмыслить. Похожим образом люди вспоминают забытую фамилию, которая вроде вертится на языке, вроде еще усилие и вспомнишь, а изо рта вылетают созвучные, близкие по смыслу, но – другие фамилии. Странность, которую Рогов почувствовал за штукатуркой доноса, зацепила его, но не настолько, чтобы сразу взять сигнал в разработку. Однако Тимофей отложил творение заведующей детским очагом на полку, где хранились сигналы второй очереди. Хранились до той поры, когда до них дойдут руки.

И сегодня, еще раз проглядев донос более чем полумесячной давности, Тимофей решил отдать его в ночные рейды.

Глава двенадцатая Проснитесь, граф!

Умного зверя и в ловушку не всегда поймаешь.

Финская пословица.

Навроцкий не проснулся, он вовсе не спал. Не спал он не потому, что боялся не встать вовремя, то есть в пять. Он мог управлять длительностью сна, его внутренний «будильник» работал безотказно. И не потому ему не спалось, что лежал он на брезентовой раскладушке, а привык к пуховой перине, взбитой рукой Хельги. Граф мог уснуть и сидя на стуле, раскладушка эта явилась даже нежданной роскошью сегодняшней ночи. Нет, он не спал единственно от того, что не хотел пропустить ни одного ночного звука. Он знал, как опасен враг.

И когда лязгнули ворота, Денис Александрович сразу вскочил со своего брезентового ложа и пробрался к окну. Внизу прорезали мрак фары въезжающей во двор машины.

Ворота открыли без предварительных стуков и вызовов дворника, Навроцкий бы их услышал. Значит, предварительно позвонили управхозу, и тот уже встречал ночных гостей. Что это за гости сомневаться не приходилось. Машина начала огибать двор по периметру, двигаясь в сторону их парадной.

Навроцкий вернулся к раскладушке, скатал одеяло и простыни, открыл платяной шкаф и засунул в него скатку. Затем он также свернул матрас и пихнул его под шкаф. Быстро сложил раскладушку.

– Что случилось? – это пробудилась Марина. Она прокашлялась, выгоняя из горла хрипы, что рождаются спросонья.

– Тихо, – произнес Навроцкий таким голосом, что Марина ни о чем больше спрашивать не решилась, но стала подниматься.

Слышно было, что машина остановилась под окнами. Навроцкий отправил сложенную раскладушку под кровать и быстро оделся. Надев пиджак, ботинки и пихнув галстук в карман, он подошел к вешалке возле двери, чтобы снять с нее пальто и шляпу, которые он, разумеется, не стал вешать в общественном коридоре. С комода он забрал последнюю из своих вещей в этой комнате – портфель.

Марина накинула на пижаму халат, завела за спину распущенные волосы, скрепила их резинкой. Кутаясь в халат, подошла к окну. Сзади возник ночной гость, молча отодвинул ее в сторону, положил портфель на подоконник и стал открывать оконный шпингалет, осторожно его раскачивая, явно избегая малейшего шума. Марина, как ей приказали, молчала. Девушка и представить не могла, что сейчас Навроцкий думает как раз о ней. Думает, что ему с ней делать.

Разведчик знал о ночном стиле работы НКВД. Но именно в ту ночь, именно в тот дом… Глупо было бы надеяться на совпадение. И сейчас они уже, должно быть, идут по лестнице, глядя на номера квартир, хотя их, конечно же, предупредили, на каком этаже располагается искомая. Она располагалась на четвертом этаже пятиэтажного дома. Поднимающиеся должны быть пока не выше второго. Навроцкий понимал, что еще успевает выскользнуть из квартиры и уйти к чердаку, даже несмотря на то, что надо прежде завернуть на кухню и снять с гвоздика у рукомойника ключ от чердачной двери. Потом он сумеет бесшумно открыть-закрыть входную дверь и неслышно подняться по ступеням. Но тогда придется оставить чердачную дверь открытой, что может все испортить, если чекисты быстро обнаружат труп девушки. И он еще не решил, целесообразно ли убивать девушку, раз ситуация решительным образом меняется.

Впрочем, чердак не единственный путь к спасению. И хотя черного хода в квартире не было, но запасной отход у Навроцкого имелся, он его предусмотрел.