Капитан Перережь-Горло. Западня

День, ночь, день и еще один вечер О'Мой пребывал в этом отчасти странном состоянии, словно мяч с перьями, перелетающий от одной ракетки к другой, и, так и не овладев собой, вышел в условленный час ночью во внутренний сад. Все окна, выходившие сюда с четырех сторон, были темны, обитатели дома, удалившиеся в свои комнаты с час назад, теперь уже спали. Всходящая луна только что появилась над восточной стеной дома, залив своим бледным светом верхнюю часть фасада жилого крыла; дворик по-прежнему оставался погруженным во тьму.

Если уж нет никакой возможности избежать дуэли, размышлял сэр Теренс, прогуливаясь по саду со сложенными за спиной руками и опущенной головой, пусть, по крайней мере, она останется в тайне. Поэтому драться лучше не здесь, во дворе его собственного дома, на что он сгоряча согласился, а где-нибудь на ничьей земле: там тело убитого не заставит победившего давать объяснения.

Было тихо, лишь из далекого Лиссабона слабо донесся бой курантов, пробивших полночь, и тут же в дверцу ворот резко постучали. Сэр Теренс отворил ее, и во двор быстро зашел Самовал. Он был закутан в темный плащ, широкополая шляпа совершенно скрывала его лицо. Сэр Теренс снова закрыл дверцу. Они молча поклонились друг другу, и Самовал вытянул из-под плаща две завернутые в кожу дуэльные шпаги.

— Вы весьма пунктуальны, сударь, — заметил О'Мой.

— Надеюсь никогда не оказаться столь невежливым, чтобы заставить своего противника ждать. До сих пор меня нельзя было в этом обвинить, — ответил Самовал со зловещим спокойствием, намекая на свое победное прошлое. Он прошел в глубь сада и осмотрелся.

— Я боюсь, луна вызовет у нас небольшую задержку. Вероятно, лучше подождать минут пять — десять, пока здесь не станет светлее.

— Мы сможем избежать задержки, если выйдем наружу, — сказал сэр Теренс. — Признаться, я хотел предложить это в любом случае. Здесь возникают сложности, которым вы, возможно, не придали значения.

Но Самовал, осуществлявший, как мы знаем, свои далеко идущие цели, из которых дуэль была лишь предварительной, имел на этот счет совершенно иное мнение.

— Нам здесь никто не помешает, — возразил он, — ваши домашние спят, тогда как снаружи даже в этот час нельзя быть уверенным, что не окажется свидетелей или кто-нибудь не прервет нас. А кроме того, земля тут ровная, как стол, и хорошо нам обоим знакома, что, как я могу вас заверить, крайне необходимо в темноте, а выйдя отсюда, мы не сможем найти ничего подобного.

— Но есть еще одно соображение, сударь. Будет лучше, если мы проведем поединок на нейтральной территории, так, чтобы победившему не пришлось давать объяснений, а это может случиться, если мы станем драться здесь.

В темноте сэр Теренс увидел, как блеснули обнажившиеся в ухмылке белые зубы Самовала.

— Вам нет нужды так беспокоиться из-за меня, — последовал его ироничный ответ. — Никто не видел, как я пришел, и едва ли кто-нибудь увидит, как я уйду.

— Можете быть уверены в этом, черт побери! — прорычал О'Мой, задетый его столь нагло демонстрируемой самоуверенностью.

— Тогда приступим, — предложил Самовал.

— Если вы решили умереть, думаю, я смогу вам помочь и сделаю для этого все!

Они вышли на середину дворика. Самовал сбросил свой плащ и шляпу. Облаченный во все черное, он оставался при таком освещении почти невидимым. Сэр Теренс же, менее расчетливый и менее опытный в дуэльных делах, был в своей повседневной форме — алом мундире, выглядевшем сейчас серым. Самовал отметил это скорее с презрением, чем с удовлетворением, и, развернув шпаги, протянул их эфесами сэру Теренсу. Генерал взял одну, Самовал другую и, пробуя ее, со свистом рассек воздух.

— Через несколько минут луна поднимется еще выше, и если вы согласитесь подождать… — сказал он.

Но сэр Теренс сообразил, что темнота ему на руку: она отчасти нейтрализует мастерство его противника. Он бросил последний взгляд на темные окна вокруг.

— Я полагаю, уже достаточно светло.

— Тогда к бою! — воскликнул Самовал и вместе с этими словами, не дав сэру Теренсу времени, чтобы ответить на его приглашение, сделал стремительный выпад, целясь острием шпаги в вырисовывающуюся во мраке и отсвечивающую серым фигуру своего противника. Но, заметив тусклый блик, пробежавший по клинку противника, О'Мой понял, что готовится предательский удар, и отскочил назад, оказавшись всего лишь в дюйме от смертоносного жала.

— Подлый негодяй! — Тяжело дыша, он мгновенно выставил шпагу перед собой и ринулся вперед.

В ответ из темноты послышался короткий смешок, и его яростный выпад был парирован круговым движением, завершившимся ответным ударом.

Так они начали свой поединок. О'Мой — в ярости от вероломства Самовала, а тот — хладнокровно и невозмутимо, ожидая, когда свет восходящей луны опустится ниже, во дворик, так, чтобы быть уверенным, что нанесенный им удар будет наверняка последним.