Капитан Поганец

Антон послушно сошел по ступеням вниз. Даже отсюда, с начала кухонной зоны, было видно, что мама сопротивлялась, перед тем как Капитан Поганец оседлал ее. Об этом говорили оранжевые стружки, торчавшие из-под ее ногтей, и рыхлые шрамы, покрывавшие морду тыквы. Но как мама дышала? Антон ведь так и не вынул внутренности.

Капитан Поганец повернулся к мальчику, и Урсула вздрогнула, когда ее голова повернулась вместе с «наездником». Шею женщины перетягивало пульсировавшим, коловшим кожу отверстием. Тыква душила ее, вынуждая подчиняться.

– Ближе, мальчик мой, – потребовал Капитан Поганец. – Сделай меня совершенством, Тони. Возьми нож и вырежи второй глаз. Или мамуле несдобровать. Ну же. Я потерплю. Хочу смотреть на мир через обе дырки.

Урсула мало что могла в этой идиотской ситуации. Последние силы уходили на поддержание сознания, истощенного кислородным голоданием. Тыква двигалась слишком быстро, а ее цели распространялись гораздо дальше обычной поножовщины. Урсула поняла это еще в тот момент, когда оранжевый ублюдок оглушил ее, пробив собственное днище ее же черепом. И вот она здесь. Скованная, покорная и чертовски злая.

– Не бойся, Тони, сделай так, как просит тыква. – Ее слабый голос походил на шелест листвы.

– Вот видишь, Тони? Твоя мама тоже хочет, чтобы я стал совершенством. Ну же, бери нож.

– А если я попаду по маме? – Антон несмело приблизился к столу.

– А если нет? Смелее, негодник. Дядя тыква теряет терпение.

Антон осторожно, одними пальцами, принял нож. Взглянул на ухмылку Капитана Поганца. В пасти, за навалами пены, просматривались бледные губы мамы. За дьявольским огоньком слезился голубой глаз с прилипшей к веку семечкой.

Это было слишком. Чересчур. «Прогрессивно наоборот». Антон всхлипнул и приставил «Тоджиро» к тому месту, где у тыквы должно было находиться второе око. Кончик ножа без особых проблем погрузился на сантиметр. Мама вцепилась в края стола. Она тоже боялась.

– Жми! Ты что, глаза́ никогда не делал, маленький ты кретин?! – выкрикнул Капитан Поганец. – Сильнее!

Нож вошел еще на полсантиметра.

Антон постарался, чтобы давление на рукоять было минимальным. И сообразил, что просчитался.

Урсула вздрогнула всем телом.

– Всё в порядке, малыш. – Ее губы изобразили фальшивую улыбку. – Просто вырежи этот чертов глаз.

– Да, малыш, вырежи этот чертов глаз! – Капитан Поганец хохотнул.

Вопреки словам мамы, Антон знал, что не всё в порядке. Нож во что-то уперся. Он собственными руками ослеплял или убивал маму. Или и то, и другое сразу.

Но не все боги отвернулись от семьи Князевых в этот вечер, и спасение пришло в лице старой женщины.

От лестницы, словно ангел мщения, пропахший нафталином и ви́ски, брела Роберта. В руке болталась наполовину пустая бутылка «Jack Daniel’s». Под левой скулой зиял рваный кровоточащий кратер, оставленный углом видеодвойки. К счастью, грань телевизионного гибрида проиграла старческой кости и развалилась раньше, чем успела нанести непоправимый ущерб.

Роберта приложила палец к губам, показывая внуку, чтобы тот сдержал эмоции. Но Антон даже не покосился на нее. Он пребывал в плену страха. Его с головы до ног омывало нешуточное волнение. За себя. За маму. За внезапно воскресшую бабулю.

– Чего замер, малец? – поинтересовался Капитан Поганец. – Режь по живому, иначе мы с мамулей пропустим всё самое интересное.

Западную часть дома сотряс яростный вопль.

Роберта обрушила ви́ски на тыкву. Удар пришелся на оранжевый лоб и проломил его. Еще немного, и бутыль раскроила бы Урсуле череп.

– Какого черта, старуха? – с испугом заверещал Капитан Поганец.

Антон едва успел выдернуть нож. На его глазах происходило нечто странное.

Мама сорвала с головы оглушенную тыкву и соскочила на пол. С правой стороны переносицы свисал лоскут кожи, набухавший багровыми капельками. Нож всё-таки достал ее, хоть и не так критично, как думалось Антону.

Урсула прижала Капитана Поганца к столу, вонзив ногти в тыквенную плоть, и кивнула Роберте. Морщинистое лицо той, залитое кровью, прочертила улыбка. Оскал сумасшедшей радости. Бутылка пустилась в пляс, разминая и дробя тыкву.

Рот Антона широко распахнулся, полностью отражая приобретенное знание. Мама и бабуля такое уже проделывали. И не раз. Мама – держит, бабуля – бьет. Слишком уж слаженно они работали.

А Капитан Поганец всё визжал, называя их семейку помешанной.

Опьяненная схваткой и ви́ски, Роберта схватила хлюпающие остатки тыквы и подняла над головой. Ей на лицо полились тыквенные семечки и прочие вязкие внутренности, в которых недавно тонула Урсула. Казалось, Роберта с языческой неистовостью наслаждалась кровью убитого врага.

– Мама, прекрати, ты не на заднем дворе, – одернула ее Урсула. – И, Кроцелл тебя разорви, почему так долго?

– Передачу досматривала. И не поминай сорок девятого духа всуе, Урсула.

Капитан Поганец между тем силился отползти подальше от агрессивной старухи и ее стеклянной дубинки. Уцелела только пасть, но и ее не стоило разевать. Остальное теперь годилось разве что на корм для свиней.

Роберта некоторое время изучала тыквенный рот, пытавшийся удрать.