Капитан разведки

А вот Тузиков и Бобиков, которых душили и резали курсанты, он в глубине души жалел, не признаваясь в этом окружающим. Приходилось верить инструкторам, утверждающим, что подобные упражнения – необходимый элемент воспитания психологической устойчивости. Какие, к черту, сантименты, когда тебе приказывают не только прикончить четвероногого друга, но и слопать его вместо обеда! Щи да каша – пища наша? Ха, это сказано про кого угодно, только не про спецназовцев ГРУ. Желудок каждого из них привык переваривать мясо собак, кошек, крыс, насекомых, лягушек, змей. Плакали, блевали, а жрали. А рядышком прохаживался инструктор, приговаривая: «Преодоление врожденной брезгливости – немаловажный фактор для выживания в экстремальных условиях. Завтра точно так же врагов будете рвать зубами. А кому не нравится, пусть дерьмом давится. Этого добра везде хватает. Желаете угоститься?»

Желающих не находилось.

Вот почему среди мужчин, прошедших столь жестокую подготовку, не встречались слабаки, подверженные поствоенному синдрому. На памяти Хвата не было ни одного бойца спецназа, который очутился бы в психушке либо подался в монахи. Добренькие по домам сидят, мюсли кушают, телевизионным проповедям внимают. Воротят носы от кадровых военных, все из себя такие чистенькие, благородные, либеральные. А когда появляется враг, вопят хором: караул, убивают! И на помощь им приходят те самые профессионалы, которых они просто презирали.

Все это было так, но все равно на душе у Хвата скребли кошки. Отвык он быть машиной для убийства.

– Что показали результаты моего психологического теста? – поинтересовался он, водя взглядом по знакомому кабинету. – Я готов к труду и обороне?

– С некоторыми оговорками. – Реутов поднес к глазам лист с отпечатанным текстом. – По заключению медиков ты потенциально способен выполнить любое задание, даже если это не сулит тебе никакой ощутимой выгоды. Но ты не умеешь, точнее, не хочешь идти на компромиссы. Выражаясь научным языком: у тебя четко выраженная собственная позиция, вступающая в противоречие с чужой волей. Уразумел?

Хват приподнял бровь:

– Но, в общем, я надежный товарищ?

– В общем, капитан, я в тебе с самого начала не сомневался.

– Если вы не сомневались, товарищ полковник, то зачем понадобился этот спектакль с пистолетами? – Ладони Хвата, выложенные на стол, сжались в кулаки. Сколько можно устраивать эти чертовы проверки? Что они дают?

– Что они дают, спрашиваешь? – усмехнулся Реутов. – Нам, по сути дела, ничего. А тебе, капитан, урок. Тебя ведь как сопливого пацана взяли возле магазина. Купился ты тогда, на сострадании к ближнему купился. Хорошее чувство, спору нет. – Полковничье лицо выражало убежденность в прямо противоположном. – Для христианского проповедника, скажем. Но в нашем деле сочувствие крайне вредно и даже опасно. У нас тут не курорт, сам понимаешь.

– Чистилище?

– А что, очень даже подходящее сравнение. Отделяем семена от плевел.

– Мы, надо понимать, семена?

– А как же? – изумился Реутов.

– Только всходы очень уж кровавые.

– Если хочешь сеять разумное, доброе, вечное, то тебе в школу нужно. Преподавателем. Хотя теперь уже поздновато. Назвался груздем, полезай…

– В петлю, – перебил полковника Хват. – Хватит меня уму-разуму учить. Я еще вчера свой выбор сделал.

– Я тоже, – сказал Реутов.

Они осклабились, сделавшись похожими на волков, готовых биться за место вожака стаи. Выбор оба сделали не вчера, а давным-давно, когда поступили в военное училище ГРУ. Там им привили одинаковые понятия о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». Никакой рыцарский орден, никакая масонская ложа не объединяют людей, как спецназ. Это не просто род войск, это изолированный мир, где каждый живет на пределе человеческих сил… и за их пределами. Их бытие не имело ничего общего с будничной жизнью большинства людей. Они выработали в себе те качества, которые могут ужаснуть нормального обывателя.

Как Хват, так и Реутов были законченными скептиками. Они не раз удостоверились в слабости и порочности человеческой натуры, а потому были напрочь лишены идеализма. Идеальный спецназовец ценит дружбу, но в то же время никогда не забывает о том, что она редко выдерживает испытание на прочность в экстремальных ситуациях. Все за одного, да. Но при этом каждый сам за себя.

Последним куском хлеба делятся не из благородства, а если чувство голода недостаточно сильно. Прикрывают от осколков командира потому, что без него отряд не способен уцелеть. Раненых выносят лишь тогда, когда есть силы и надежда добраться до своих. Цена собственной жизни слишком высока, чтобы оплачивать ею ошибки товарищей.

Отправляясь на задание, все спецназовцы помнят об этом. Тот, кто сейчас идет с тобой плечом к плечу, может оказаться трусом и предателем. Сильный проявит слабость, балагур распустит сопли, смельчак повернет обратно. Разумнее никогда не доверять товарищам до конца, чтобы в трудную минуту не остаться с неприкрытой спиной. Разумнее, но…