Капитан Сорви-голова

– Скажем – восемьдесят и прекратим этот разговор. Самое важное-добиться успеха. А я должен его добиться, потому что от этого зависит судьба армии генерала Бота. Англичане, вероятно, уже заняли или скоро займут Блумфонтейн. Забрав в свои руки железную дорогу, они предпримут попытки вторгнуться в Оранжевую республику, не слишком удаляясь от железнодорожного полотна. Бота, разумеется, будет шаг за шагом отстаивать рельсовый путь. У меня есть основания предполагать, что «старый Боб» постарается обойти армию Бота при помощи того же маневра, благодаря которому он окружил недавно Кронье и лишил республику четырехтысячной армии. Вот я и хочу узнать, с какой стороны – справа или слева – производится обходное движение. Это будет весьма ценным предупреждением для генерала Бота. Мне понадобится на это три дня. Вот почему я и отправляюсь один, без ружья, только с маленьким, карманным револьвером… А теперь прощайте, дорогие мои друзья и товарищи по оружию, прощайте, или лучше – до свиданья!

Мужественные сердца Молокососов дрогнули при последних словах командира.

Ни один из этих смелых людей, сотни раз встречавшихся лицом к лицу со смертью, и не пытался скрыть своего волнения, ибо не душевная слабость сказывалась в их тревоге, а искреннее и непосредственное чувство нерушимой дружбы, связавшей их узами боевого братства. К Жану со всех сторон тянулись дрожащие руки, и Сорвиголова молча, порывисто пожимал их, не в силах вымолвить ни слова.

Фанфан, с трогательной гримасой на лице, надтреснутым от слез голосом пробормотал:

– У меня просто сердце упало, хозяин… Тошно мне, ей-богу, тошно! Взял бы ты меня с собой. Уж я сумел бы, если понадобится, перехватить за тебя несколько оплеух, а то и шкуру свою отдать…

– Спасибо, Фанфан, сердечное тебе спасибо, мой храбрый земляк, дорогой мой француз! Но, увы, это невозможно. Мне надо идти одному.

Низко опустив голову, Фанфан подавил вздох и замолк.

Теперь пришла очередь Поля Поттера. Он сжал обеими руками руку командира и, выражая мысль всех присутствующих буров, произнес:

– Благодарю тебя, брат! Благодарю от имени всей нашей родины, ради которой ты жертвуешь своей жизнью. Наша дружба, наше восхищение, наша благодарность будут всегда и повсюду следовать за тобой, и ты вернешься. До свиданья, брат, до скорого свиданья!

– Ну, конечно же, я вернусь, непременно вернусь! – воскликнул Сорви-голова, голос которого приобрел всю свою звучность. – Не в таких еще переделках мы бывали, и то выкручивались. Кстати, мне надо повидать небезызвестного вам майора Колвилла. У меня такое предчувствие, что скоро мне удастся сыграть с ним одну из лучших моих штучек.

С этими словами Жан двинулся в путь и скрылся в высоких травах, оставив своего пони на попечение Фанфана, который повел его на поводу А Сорви-голова, руководимый своим замыслом, медленно зашагал к тому месту, где после ночного бегства Молокососов из осажденной фермы погиб от их пуль первый из уланских отрядов.

В изодранном и полуистлевшем от пожара уланском доломане, который едва прикрывал тело, Сорви-голова походил на самого настоящего бродягу. Между тем, чтобы проникнуть в неприятельский лагерь, нужна была приличная английская форма И он рассчитывал, что ее любезно предоставит ему один из тех усопших джентльменов в хаки. Сорви-голова крался среди высоких трав с выдержкой настоящего индейца и через час был у цели.

На примятой траве он увидел изрешеченные пулями тела пяти солдат и четырех коней.

А немного поодаль, на некотором расстоянии друг от друга, валялись остальные жертвы Молокососов – люди и кони. Позы, в которых они лежали, их искаженные судорогой лица и тела говорили о том, что смерть настигла их мгновенно.

Взгляд Жана Грандье упал на молодого англичанина, чуть постарше его самого. Пуля маузера поразила его прямо в затылок, и он умер, не успев даже вскрикнуть. Не всегда, видно, пуля маузера бывает гуманной.

Кавалерист был такого же роста и телосложения, как Сорви-голова.

Нелегко было решиться раздеть мертвеца. Колебания Жана длились, однако, недолго. Ничего не поделаешь: война есть война Да и время было мало подходящее для того, чтобы церемониться с этими гнусными завоевателями, с этими проклятыми грабителями без стыда и совести, с этими жестокими вояками за несправедливое дело.

Сорви-голова влез в брюки цвета хаки, облачился в доломан, напялил на голову каску тоже цвета хаки и тут заметил, что тело улана обмотано несколькими метрами гибкого и непромокаемого шнура толщиною в палец.

– Да это же пироксилин, взрывчатка английских разведчиков, тот же динамит! – обрадовался Сорви-голова. – Отличная находка! Она может очень пригодиться мне во время разведки.

Он обмотал себе грудь взрывчаткой, застегнул доломан и отправился дальше, пробираясь среди высоких трав вельдта.

В сумерки он уже приближался к передовым английским постам.

ГЛАВА 6