Капитан Сорви-голова. Гамбусино

Эта молодая девушка, полулежавшая в гамаке и утопавшая в волне кружев, была донья Линда Морено.

При неожиданном появлении капитана певица мгновенно умолкла, а донья Линда перестала покачиваться в Гамаке.

– Неужели я так несчастен, сеньорита, – почтительно сказал капитан, – что мое появление мешает вашим невинным развлечениям?

Еле обернувшись к нему, донья Линда пренебрежительно посмотрела на него и ответила:

– Не все ли мне равно, сеньор Горацио де Бальбоа, здесь вы или нет?

– Вы жестоки со мной, сеньорита!

– Это верно, – насмешливо ответила девушка. – Вы внушаете мне отвращение, и я не скрываю этого. Не правда ли, я злоупотребляю своей слабостью? Но что прикажете делать? Я не могу повиноваться человеку, который был слугой в моем доме.

– О, сеньорита!

– Я говорю неправду? Разве вы забыли, что в течение долгого времени были на службе у моего отца в качестве пеона или тигреро, не помню точно?

– Я ничего не забыл, сеньорита. Уважение, которое я оказываю вам, служит доказательством этому.

Молодая девушка горько улыбнулась и с жестом досады спросила:

– Вы собираетесь здесь долго стоять?

– Это зависит только от вас, сеньорита.

– О! В таком случае, вы свободны. Вы можете уйти сейчас же, сеньор, я не задерживаю вас.

– Простите, сеньорита, вы не поняли меня. Мне нужно поговорить с вами.

– Зачем нам возвращаться к этому вопросу? Я говорила вам уже двадцать раз: мое решение непоколебимо, и ответ мой будет всегда один и тот же.

– Я надеялся, что вы соблаговолите подумать о моих предложениях.

– Я все обдумала, сеньор, в тот момент, когда попала в ваши руки. Я знаю, что сила на вашей стороне. Вы можете, пользуясь вашим положением, держать меня в плену, но никогда – запомните это! – никогда вы не заставите меня совершить недостойный поступок!

– Итак, вас ничто не может умилостивить, сеньорита?

– Ничто, сеньор. Я твердо верю в то, что бог, по своей доброте и справедливости, поможет мне.

Дон Горацио не успел ответить. Занавеска шатра раздвинулась, появился солдат. Он почтительно поклонился начальнику и сказал:

– Один индеец, из непокоренных, насколько мне удалось рассмотреть, находится у входа в лагерь. Он говорит, что вы назначили ему встречу на сегодняшний вечер.

– Это верно,– сказал капитан, явно обрадовавшись известию. – Я не ожидал его так скоро, но я рад ему!

Затем, склонившись перед доньей Линдой с ироническим почтением, капитан сказал со злобной улыбкой:

– Примите мои извинения, сеньорита! Я не хочу больше злоупотреблять вашим драгоценным временем. Пусть бог хранит ваш сон! Я ухожу. Завтра, с наступлением дня, мы продолжим наше путешествие.

Едва за капитаном опустилась занавеска, как в противоположном углу шатра шкура бизона раздвинулась от удара кинжалом, и в образовавшуюся дыру просунулась рука, а затем к гамаку молодой девушки тихо подкатился камень.

Обе служанки вскрикнули от ужаса, но донья Линда, быстро вскочив, одним жестом заставила их умолкнуть.

Трепеща от радости, она схватила камень – к нему была привязана записка.

– Ах, – прошептала она, – мое предчувствие не обмануло меня! Час моего освобождения приближается! – воскликнула она. – Это почерк моего отца!

И она прочитала:

«Мужайся, моя дорогая девочка, твои друзья помнят о тебе, скоро ты их увидишь. Твой несчастный отец Хосе Морено».

После чего было прибавлено:

«Сожги записку».

Исполнив это, донья Линда опустилась на колени и стала молиться; обе молодые индианки последовали ее примеру…

– Где же индеец? – спросил дон Горацио у солдата, ожидавшего его у шатра.

– Здесь, капитан, у костра. Я велел нашим людям присмотреть за ним.

– Хорошо, – ответил испанец, направляясь быстрым шагом к костру. – Уведите людей и оставьте меня с ним наедине; только не уходите далеко.

Индеец со скрещенными на груди руками, завернувшись в серапе, сидел на корточках у костра.

По знаку капитана люди, наблюдавшие за индейцем, удалились.

Дон Горацио внимательно смотрел на индейца несколько секунд, потом сел напротив него на череп буйвола; после неудачных попыток привлечь к себе внимание индейца ему пришлось начать разговор.

– Вы желанный гость в моем лагере, вождь, – сказал он.

– Я счастлив, что вижу вас; я – ваш друг.

Индеец поднял голову и устремил сверкающий взгляд на испанца.

– Разве у белых есть такой обычай: когда к ним приходят друзья, ставить около них охрану? Ставить людей, вооруженных ружьями? – гортанным голосом произнес он.

– Конечно, нет. Но мы – в пустыне, вождь; мы окружены врагами, они только и ждут удобного случая напасть на нас. Мы должны быть осторожны… Мой брат может пожаловаться, что его оскорбили с того момента, как он вошел в лагерь?

– Мос-хо-ке – могущественный вождь и грозный воин!

Человек, который посмеет его оскорбить, умрет! – жестко ответил индеец.

– Хорошо! Мой брат неустрашим в битве, я это знаю, но он так же мудр у костра совета. Выкурит он трубку мира со своим бледнолицым братом?

– Мос-хо-ке будет курить,– лаконично ответил индеец.