Капитан Сорви-голова. Возвращение

– Это просто догадка и ее нужно немедленно проверить.

Жан встал из-за стола, подошел к Леону, взял саквояж и при свете свечи стал его внимательно осматривать и ощупывать. И почти тут же радостное восклицание слетело с губ Жана Грандье. Верхняя часть одной из кожаных стенок саквояжа была у самых металлических застежек аккуратно надрезана, образовав нечто подобное кармана. Жан засунул туда руку и извлек большой водонепроницаемый конверт с гербом Великобритании и надписью: "Лорду Китченеру в собственные руки. Совершенно секретно". Все собравшиеся удивленно переглянулись.

– Вот так фокус! – восторженно воскликнул Фанфан.

– Браво, Жан! – захлопал в ладоши Поль Редон.

– У меня просто нет слов, чтобы выразить свое восхищение, – Девет подошел и крепко пожал руку капитану Сорви-голова. – От имени командования обеих республик благодарю вас.

Жан Грандье скромно поклонился. Голова генерала Уотса в отчаянии упала на грудь. Зубы откусили кончик сигары. Она свалилась на пол.

Жан спал почти половину суток в комнате наверху особняка. Им всем четверым отвели эту большую комнату за неимением других, свободных. Но нашим французам было не привыкать жить и вообще в отсутствии всякого комфорта. Мягкие чистые постели показались им райскими кущами, и они нежились в них до середины следующего дня. Обед им принесли прямо в постель те самые пожилые бурские женщины.

– Красота, – блаженно проговорил Фанфан, – прямо как в гостинице "Националь", – хотя, как известно, юный парижанин ни в каких гостиницах раньше не жил, а жил просто на улице, где его подобрал Жан Грандье.

– Слушай, хозяин, – обгладывая индюшачью косточку, задал Фанфан мучающий его с самого утра вопрос, – а как ты догадался, что эти документы в саквояже? И кто их туда положил?

– Да, Жан, – поддержал Леон, – мне интересен ход твоих умозаключений. Я не предполагал, что у тебя так развита логика. Жан поправил за спиной подушку и блаженно вытянул ноги.

– Собственно, никаких умозаключений не было, – с улыбкой проговорил он. – Как я тогда сказал, была всего лишь догадка. Знаете, как озарение. Я перехватил взгляд генерала Уотса, когда он смотрел на саквояж. Во взгляде был страх. А в чьих руках находился саквояж до того, как попал к нам с Фанфаном?

– У этого самого Бернетта-бандита! – воскликнул Фанфан. – А он украл его в Кейптауне у Леона.

– Как туда были засунуты секретные документы? – спросил Поль Редон, причесывая свою темноволосую шевелюру. – Об этом можно было только догадываться. Как нам известно, Барнетт из бандита превратился в офицера по особым поручениям, с неведомой пока целью посланного Сесилем Родсом в Блюмфонтейн. Ну, и, очевидно, где-нибудь у Родса в особняке они и познакомились с генералом Уотсом. И кому-то из них пришла в голову мысль подстраховаться на случай, если наши друзья буры совершат то, что они и совершили, – затормозили этот спецпоезд. Фальшивый план Уотс официально вручает, предварительно уничтожив настоящий. А Барнетт, в случае благоприятных обстоятельств, доставляет копию по назначению: Лорду Китченеру в собственные руки.

– То-то я помню, как Барнетт ухватился за саквояж, когда удирал от нас, – сказал Фанфан. – Если бы его не подстрелил наш журналист-фельдкорнет, он бы сейчас двигался в сторону Претории, – закончил Сорви-голова.

– Интересно, где он сейчас зализывает свою рану? – риторически спросил сам себя Поль и поднялся с кровати. – Пора начинать боевые будни. Я думаю, здесь нас просто так кормить долго не будут? – Ну пока что мы в лагере буров гости и достаточно почетные, благодаря авторитету нашего Жана, – улыбнулся Леон.