Капитан Сорвиголова

– Черт побери, да он жив!.. Сердце бьется. Правда, слабо, очень слабо…

– Жив?! – не помня себя от восторга, вскричал Жюно. – Какое счастье!

– Погодите радоваться, капитан, его жизнь висит на волоске.

– О нет, дорогой доктор, он выкарабкается, я знаю! Жан не из тех, кто сдается. Да и ваше искусство уже совершило немало чудес…

– Будьте спокойны – я сделаю все, чтобы вернуть этих мальчиков к жизни!

– Благодарю вас, доктор, от всей души! Таких услуг порядочные люди не забывают вовек…

Эпилог

«Кейптаун, 20 октября 1900 г.

Дорогая сестра!

Я жив, хотя жизнь вернулась ко мне не без хлопот. И мой славный Фанфан тоже не без труда поладил с нею. Ему всадили одну пулю в живот, другую – в печень, а целых три угодили в ноги. Но парижский мальчишка с улицы Грене оказался живучим как кошка.

А я, хоть родом и не с улицы Грене, но тоже парижанин, и не менее живуч. Представь: одна пуля попала мне в левое бедро, другая – в руку, третья вторично продырявила мое легкое, да еще и у самого сердца. Поэтому, когда мой друг Франсуа Жюно подобрал нас обоих, дела наши были хуже некуда. Мы валялись полумертвые и едва дышали. Добрейший канадец передал нас в искусные руки доктора Дугласа, которому мы отныне обязаны жизнью. Этот медик – самая рыцарственная душа во всей британской армии. Он ухаживал за нами, как родной брат, не жалея ни времени, ни сил, и совершил истинное чудо, воскресив нас. Мы провалялись без памяти несколько суток. А когда очнулись, увидели, что лежим рядом в тесной каморке, где сильно пахнет йодоформом и карболкой, и плавно движемся куда-то.

«Санитарный поезд», – решил я. И не ошибся: нас везли в том самом поезде, в котором я некогда сопровождал миссис Адамс к ее умирающему сыну.

Доктор и весь медицинский персонал трогательно ухаживали за нами. Наши товарищи по несчастью – раненые английские солдаты – относились к нам совсем неплохо.

Санитарный поезд, как и во время первого моего путешествия, двигался рывками. Он то мчался вперед, то пятился назад, чтобы тут же снова ринуться вперед. Все это время мы оба находились в довольно жалком состоянии. И хотя наше путешествие длилось довольно долго, мы на это не жаловались: нам было хорошо!

Мы наслаждались восхитительным ощущением возвращения к жизни, с которой простились еще в Ваальском ущелье, и сознанием исполненного долга: ведь мы сделали все, что могли, в один из самых сложных моментов борьбы бурских республик за независимость.

Лишь по прибытии в Кейптаун, на восьмые сутки путешествия, доктор Дуглас объявил, что теперь готов поручиться за нашу жизнь. В Кейптауне он перевез нас в госпиталь, где передал на попечение своего коллеги, который занимается нашими персонами и по сей день.