Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)

— Теперь надолго хватит, — усмехнулся тот. — На всю жизнь…

— Не могу я тебя оставить, — сказал Старчак.

— Иван Георгиевич, дорогой, ты еще повоюешь, а я… Лейтенант еле сдерживал слезы. Ветер перебирал на подоконнике страницы книги о войне…

— Ну, пойдем, что ли? — Старчак надел свой кожаный реглан.

Майор закрыл глаза. Он уснул или сделал вид, что спит.

— Мы пришлем за тобой, — сказал Старчак.

Майор не отвечал.

Лейтенант тихо притворил дверь.

— Как же сходить? — спросил он. — У меня нога не сгибается.

— А вот как. — Старчак лег животом на перила и, придерживаясь за балясины, стал спускаться.

Парадные двери госпиталя были распахнуты настежь. Шелестели подхваченные сквозняком бумаги, они валялись по всему вестибюлю.

5

Морщась от боли, которую причинял ему каждый новый шаг, и поддерживая лейтенанта, Старчак миновал госпитальный сад и добрался до улицы.

Они забрались в придорожный кустарник и легли на мокрую от росы траву.

Впереди, под горой, видны были безглазые коробки зданий. А сзади, на холме, белел уцелевший Дом Красной Армии.

— Я в ту, субботу на танцы туда ходил, — вздохнул лейтенант.

Где-то неподалеку послышались, шаги, показались двое пожарных в брезентовых робах. Капитан окликнул их. Они остановились в недоумении, потом подошли.

— Там, в госпитале, раненый. На третьем этаже, в тридцать пятой палате, сказал Старчак.

Пожарные побежали через сад в госпиталь.

Старчак и летчик не дошли и до поворота, как пожарные догнали их.

— Умер он, — сказал один из пожарных и протянул Старчаку пистолет майора. Одного патрона — Старчак сразу обнаружил это — в обойме не хватало.

— А носилки для вас, — добавил другой, пожилой, усатый, степенный.

— Я, пожалуй, сам дойду, — сказал Старчак. — А лейтенанту помогите.

Пожарные положили летчика на носилки и направились к шоссе.

— Вот почему за нами не заехали, — лейтенант, свесившись с носилок, показал Старчаку на опрокинутый автобус с красными крестами на уцелевших стеклах. Рядом, метрах в двадцати, зияла на асфальте глубокая яма.

Что же было потом?

…В напряженной тишине опустевшего города послышался шум автомобильных моторов.

Старчак и лейтенант забрались поглубже в кустарник.

Автомобили — это были грузовики — приближались. Старчак разглядел в уже сгущавшихся сумерках, что на крышах кабин укреплены станковые пулеметы.

— Наши, горьковские, — облегченно вздохнул лейтенант.

— А что, немцы не умеют на таких ездить? — возразил капитан.

Только когда грузовики приблизились к кустам и послышалась русская речь, Старчак понял, что это — свои. Он крикнул:

— Эй, на машинах!..

Это был летучий подрывной отряд. Саперы ехали в Борисов.

Первой мыслью Старчака было: на аэродром! — и он высказал ее командиру подрывников. Тот махнул рукой: там уже никого из наших нет…

Старчака и летчика усадили в кабины, рядом с водителями.

На рассвете, когда колонна была уже в пятидесяти километрах от Минска, бойцы, ехавшие на головном грузовике, забарабанили по крыше кабины.

Машина остановилась. Командир, старший лейтенант, сидевший рядом с шофером, открыл дверцу:

— В чем дело?

— Немцы!

В самом деле, на горизонте виднелось несколько «юнкерсов» — трехмоторных немецких самолетов. Их неубирающиеся колеса напоминали птичьи лапы…

Командир подбежал к Старчаку:

— Что будем делать?

Самолеты разворачивались над клеверным полем, розовевшим метрах в пятистах от шоссе.

— Уничтожать десант, который они сейчас выбросят. И действительно, из первого самолета стали выпрыгивать парашютисты.

— Двенадцать, — сосчитал Старчак. Столько же было и на втором «юнкерсе», и на третьем…

Пулеметы, укрепленные на кабинах грузовиков, открыли огонь, во большинству парашютистов уже удалось приземлиться, и они готовились к бою.

Саперы, сняв пулеметы, побежали к месту выброски десанта.

На дороге, у грузовиков, остались Старчак, раненый летчик и водители.

— Ну что ж, займем оборону, — сказал Старчак.

Он велел шоферам загнать машины в довольно глубокий придорожный кювет, указал, где каждый должен вырыть себе окоп.

— Как будто на год здесь остаемся, — недовольно сказал один из шоферов, все равно через полчаса в Борисов уедем.

Старчак взглянул на бойца, и тот, замолчав, стал вырубать лопатой крепкую дернину.

С клеверного поля доносились пулеметные очереди — саперы вели бой с десантом.

Над автострадой со свистом пронеслись истребители. По асфальту зачиркали пули.

Потом показался «юнкере». Из раскрывшейся двери стали выпрыгивать парашютисты.

— Огонь! — скомандовал капитан.

Защелкали ружейные выстрелы. Но большого урона десанту они не нанесли: только двое парашютистов были ранены.

Немцы подползали к нашим бойцам, укрываясь в густом кустарнике.

Старчак впервые сталкивался с немцами так близко. Он видел их разгоряченные, потные лица.

Один из парашютистов, неловко размахнувшись, бросил гранату на длинной деревянной ручке. Граната упала метрах в десяти от Старчака, он прижался к земле и непроизвольно прикрыл голову согнутой рукой.

Раздался хлопок — донесся запах сгоревшего взрывчатого вещества.