Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Все кончено, — прошептал он. — Мне осталась только месть. Народ узнал Униса, и он убьет Пепи!

Он остался стоять у окна, крепко держа за руку Нефер, которая, похоже, не понимала, что происходит.

Толпы народа тем временем приближались, выкрикивая имя Тети. Херхор увидел, как они вошли во дворец, а стража, слуги, рабы и женщины спасались бегством через просторные дворцовые сады.

— Пойдем, — властно бросил он Нефер, — но сначала возьми вот это, ибо наш смертный час скоро пробьет и ты получишь доказательство, что Миринри окончательно потерян для тебя.

Он вынул из шкафа кинжал и потащил девушку к двери, ведущей в тронный зал.

Как раз в этот момент Тети сорвал с узурпатора урей и занес клинок над поверженным врагом, готовый его убить. Разгневанный старик уже собирался совершить братоубийство, и никто из запрудивших зал людей даже не пошевелился, чтобы спасти правителя, которого несколькими мгновениями раньше все боялись и почитали как бога. Но тут толпа вдруг расступилась, и раздался молодой мужской голос:

— Отец! Что ты делаешь?

И ему, как эхо, ответил умоляющий женский:

— Спасите государя! Его хотят убить! Помилуйте его!

Сквозь толпу быстро шел Миринри, за ним плачущая, бледная как смерть Нитокри.

Тети поднял голову и опустил оружие.

— Отец! — повторил Миринри, бросившись ему навстречу. — Сердце меня не обмануло! Мой отец! Да здравствует великий Тети!

— Чего хочет мой сын? — спросил старый правитель, и лицо его озарилось безграничной радостью.

— Это отец Нитокри, той девушки, что я спас, — сказал Миринри.

— Ты любишь ее?

— Люблю, отец.

Тети отбросил клинок в сторону:

— Я дарую жизнь этому человеку. Так угодно Осирису, так хочешь ты. Да будет так.

В ответ на эти слова в зале зазвучал визгливый смех Херхора.

— Ну что, Нефер, ты все еще веришь, что Миринри мог тебя любить?

— Нет… все кончено, — ответила бедная девушка. — И пусть придет смерть!

Она подняла стиснутый в руке кинжал, мгновение смотрела на сверкающее лезвие, потом размахнулась и вонзила его себе в грудь, прямо в сердце. Херхор схватил ее на руки и, не обращая внимания на то, что вся его одежда залита кровью, бросился в зал, крича на ходу:

— Вот моя месть!

^{— Вот твоя дочь! — взвизгнул жрец, положив перед Тети тело девушки. — Она убила себя, она погибла из-за любви, и теперь я отомщен.}

Толпа вновь расступилась, давая жрецу пройти к трону.

— Херхор! — в один голос вскрикнули Тети и Миринри.

— Вот твоя дочь! — взвизгнул жрец, положив перед Тети тело девушки. — Она убила себя, она погибла из-за любви, и теперь я отомщен. Ты изгнал меня из храма, где я был верховным жрецом, а я явился, чтобы испортить тебе триумф.

— Нефер! — в ужасе вскрикнули Миринри и Тети.

— Нет, это Саури, твоя дочь. Я нарочно все время подсовывал ей твоего мальчишку, чтобы она в него влюбилась, и, как видишь, мне это удалось. Она покончила с собой, когда услышала от самого Миринри, что он любит Нитокри.

Из груди Тети вырвался крик раненого зверя:

— Арестуйте этого подлеца!

Миринри раньше всех бросился на верховного жреца и схватил его за горло.

— Убить его? — спросил он.

— Нет. Мы с почестями похороним мою дочь в пирамиде, которую я велел построить на краю пустыни, и в ней же замуруем этого человека. Я отрекаюсь от трона в пользу сына. Он достоин своего отца.

— А ты? — спросил Миринри.

— А я вернусь в пустыню, где прожил восемнадцать лет. Я хочу услышать голодные вопли того, кто стал причиной гибели моей дочери. Я буду их слушать, Херхор, все, до последнего стона, сквозь камень, который закроет тебя навсегда.

Он поднял с пола урей, сорванный с головы Пепи, и возложил его на лоб Миринри. А юноша, стоя на коленях перед телом Нефер, с трудом сдерживал рыдания.

— Народ мой! — крикнул Тети. — Вот моя последняя воля! Пусть мой брат будет помилован и отправлен в изгнание в верховья Нила: он все-таки отец той девушки, которую любит мой сын. А ты, Миринри, не забывай Ату. Хотя ему и отрубили руки, это не помешает ему стать отличным советником. А теперь прощайте. Я ухожу слушать вопли Херхора перед саркофагом моей дочери.

Он взял на руки все еще истекающую кровью Нефер и пошел к выходу из тронного зала, а вслед ему гремел крик толпы:

— Да здравствует Миринри, царь Египта!