— Нет, малышка, — спокойно возразил мой отец. — Ты можешь им помешать. — Он повернулся к нам. — Идите, мальчики, но осторожнее. Будьте начеку.
Мы быстро пересекли двор, но, вместо того чтоб выйти за калитку, перелезли через ограду.
Бертран первый очутился на поросшей травой обочине и пригнулся, чтобы оглядеться. Я догнал его.
— Ничего не вижу, — прошептал я.
Мы пошли по дороге в горы.
В начале тропинки, круто поднимавшейся к хижине папаши Фога, Бертран внезапно схватил меня за руку и остановил.
Высоко над нами на фоне бледного неба выделялась темная фигура. Она тотчас же исчезла, словно поглощенная мраком.
— Будь это кто-нибудь из наших парней, он остановился бы у нас! — шепнул мне на ухо Бертран.
Я в недоумении пожал плечами.
— А ты разве не узнал его? — спросил меня двоюродный брат.
— Нет.
— Зато я, кажется, узнал.
— Кто же это?
— Папаша Фога.
— Значит, он возвращается к себе домой?
— Кто же может ему помешать: это его дом.
— Конечно, дом его, но мне это не нравится.
— Мне тоже. Ведь он заметит, что по дороге часто ходят.
Я хотел двинуться вперед, но Бертран снова удержал меня:
— Постой, нужно узнать, что ему здесь понадобилось.
— Тогда давай догоним его.
— Не спеши. Мы пройдем лесом по склону холма, а потом, прячась под деревьями, спустимся к нему.
Через несколько минут мы выбрались на опушку над горной тропой и увидели старика Фога, который поднимался в гору. Он шел, пугливо озираясь, выбирая самые темные места, часто останавливаясь и прислушиваясь.
Вначале мы думали, что он просто возвращается к себе. Фога пробился сквозь буйные травы и заросли крапивы к трухлявой двери хижины.
Мы находились в полсотне шагов от него и сидели, скорчившись, за самшитовым плетнем.
Папаша Фога поднялся на крыльцо и пошарил в карманах, по-видимому ища ключ. Затем передумал, спустился во двор, направился к сараю и исчез в темноте. Мы замерли на месте. Что затевает старик?
— Непонятный человек. Покинул свою лачугу, не предупредив никого из соседей, а теперь тайком возвращается в нее.
«Это скряга, — говорил нам дядя Сиприен. — Он сколотил деньги, обирая беженцев, и убрался отсюда, потому что совесть у него не чиста. Он боится, как бы его не призвали к ответу за подлые дела».
Это походило на правду. Позднее папаша Фога передал кому-то из жителей деревни, что временно поселился у своих родственников в Монрежо. Как бы то ни было, его дом пустовал уже много месяцев. И вот сегодня старик вернулся. Зачем?
Невдалеке от дома что-то хрустнуло.
Мы затаили дыхание.
Папаша Фога вышел из сарая, повернулся спиной к своему жилью и побрел к дороге.
Моя фантазия пробудилась: этот странный человек вернулся за кладом, спрятанным в сарае. Теперь он уйдет так же незаметно, как пришел.
Но нет: старик поднимался к буковой роще!
— Идем! — сказал Бертран. — Нельзя упускать его из виду…
В самом деле, может быть, предполагаемый клад зарыт не в сарае, а у подножия какого-нибудь дерева или запрятан в расселине скалы.
— Пусть он немного уйдет вперед, — сказал я.
На ногах у нас были эспадрильи. Мы превосходно знали дорогу и все окрестности Вирвана. Нам легко было идти за этим человеком, не теряя его из виду и держась на достаточном расстоянии, чтобы он не заподозрил, что за ним следят.
Теперь папаша Фога шагал быстро. Он полагал, что кругом никого нет, и поэтому перестал остерегаться. Однако, по мере того как мы приближались к ельнику, подъем становился все круче, и папаша Фога был вынужден замедлить шаг. Несколько раз старик даже останавливался, чтобы перевести дух. Закаленный, как все горцы, он все же дышал тяжело — сказывались годы: ногам не хватало былой упругости и силы.
— Не пойму, для чего он пришел сюда, — сквозь зубы пробормотал Бертран.
— Ищет что-нибудь.
— А что он может искать?
— Клад, который, вероятно, спрятал.
— Уж не собирается ли он перейти границу?
Вполне возможно, что Фога хотел бежать из страны. Но почему? Не было ли у него на совести каких-нибудь темных дел?
— Знаешь, — сказал я Бертрану, — меня все же удивляет, что он уходит с пустыми руками. Посмотри! Если бы он задумал перейти на ту сторону, то захватил бы с собой какой-нибудь сверток или мешок.
На папаше Фога были вязаная фуфайка, плотные, сильно помятые брюки и эспадрильи, такие же, как у нас.
Мы шли уже около часа.
— Наши будут беспокоиться, — тихо заметил я.
Бертран покачал головой.
— Они знают, что мы не заблудимся.
А Фога по-прежнему шел вперед. Ему тоже была хорошо знакома каждая тропка. Время от времени он сходил с дороги, где легче было идти, и выбирал кратчайший путь по своеобразным ступенькам, вырубленным в слоистых породах.
Мы добрались до ельника. Теперь идти было нетрудно. Мы продвигались вперед без малейшего шума по ковру из игл и прелых листьев. Но следить за Фога стало сложнее. Временами нас окутывала непроницаемая мгла.
Я положил руку на плечо Бертрана.
— Мне все понятно, — сказал я.
— Мне тоже, — ответил он.
— Его интересуют маки.
— Наверняка.
— Он хочет разузнать, что происходит наверху.
— Не для того ли он и пришел?
— Что же нам делать?
— Не знаю. Пойдем за ним еще. Нельзя его упускать.
— А если мы его задержим?