Капитан звездолета

За окном — море. Глухо накатывается прибой, волны шуршат, как переворачиваемые страницы…

Экспедиция к Звезде Барнарда по тем временам была предприятием дерзким, даже отчаянным. От Земли до звезды Барнарда свет идет шесть лет. Половину пути ракете предстояло пройти с ускорением, вторую половину — с замедлением. Полет туда и обратно должен был продолжаться около четырнадцати лет.

Для тех, кто летел в ракете, время замедлялось: четырнадцать лет превращались в сорок месяцев. Срок этот сам по себе не велик. Но опасность состояла в том, что почти все время — тридцать восемь месяцев из сорока — двигатель ракеты должен был работать на форсированном режиме.

Сейчас кажется неоправданным риском — уйти в космос, не имея резервных запасов топлива. Но тогда нельзя было иначе. Корабль не мог взять больше того, что инженерам удавалось разместить в его топливных отсеках… Поэтому малейшая задержка в пути означала бы гибель экспедиции.

Я читаю протокол заседания комиссии, отбиравшей экипаж. Выдвигаются кандидатуры капитанов, и комиссия говорит: «Нет». Нет — потому что полет исключительно тяжел, потому что капитан должен быть и великолепным инженером, потому что колоссальная выдержка должна сочетаться с почти безрассудной смелостью. И вдруг все говорят: «Да».

Я переворачиваю страницу. Здесь начинается личное дело капитана Алексея Зарубина.

Еще три страницы — и я понимаю, почему Алексей Зарубин единогласно был назначен командиром «Полюса». В этом человеке самым необыкновенным образом уживались «лед и пламень», спокойная мудрость исследователя и бешеный темперамент бойца. Наверное, поэтому его посылали в самые рискованные полеты. Он умел выходить из самых, казалось бы, безнадежных положений.

Комиссия выбрала капитана. Капитан, по традиции, сам отобрал экипаж. Собственно говоря, Зарубин не отбирал. Он просто пригласил пятерых астронавтов, уже летавших с ним. На вопрос: «Готовы ли вы к трудному и рискованному полету?» — все они ответили:

«С тобой — готовы».

В материалах есть фотографии экипажа «Полюса». Снимки одноцветные, необъемные. Капитану шел тогда двадцать седьмой год. На фотографии он выглядит старше: полное, слегка припухлое скуластое лицо, плотно сжатые губы, крупный, с горбинкой, нос, вьющиеся, наверное, очень мягкие волосы и странные глаза. Они спокойные, даже ленивые, но где-то в уголках затаилась озорная, бесшабашная искорка…

Остальные астронавты еще моложе. Инженеры — муж и жена; в папке их общая фотография, они всегда летали вместе. Штурман — у него задумчивый взгляд музыканта. Девушка-врач — очень строгое лицо. Астрофизик — упрямый взгляд, лицо в пятнах от ожогов: вместе с капитаном он совершал вынужденную посадку на Дионе, спутнике Сатурна.

Двенадцатый пункт летных книжек. Я перелистываю страницы и убеждаюсь: да, снимки сказали правду. Штурман — композитор и музыкант. Строгая девушка увлекается серьезным делом — микробиологией. Астрофизик упорно изучает языки: он уже в совершенстве владеет пятью языками, на очереди — латынь и древнегреческий. Инженеры, муж и жена, увлекаются шахматами, причем новыми шахматами, с двумя белыми и двумя черными ферзями и доской в восемьдесят одну клетку… Заполнен двенадцатый пункт и в летной книжке капитана. У командира странное увлечение — необычное, уникальное. Мне еще ни разу не приходилось встречать ничего подобного. Капитан с детства увлекается живописью — это понятно: его мать была художницей. Но капитан почти не пишет, нет, его интересует другое. Он мечтает открыть давно утерянные секреты средневековых мастеров — составы масляных красок, их смеси, способы нанесения. Он ведет химические исследования, как всегда, с упорством ученого и темпераментом художника.

Шесть человек — шесть разных характеров, разных судеб. Но тон задает капитан. Его любят, ему верят, ему подражают. И поэтому все умеют быть до невозмутимости спокойными и безудержно азартными.

Старт. «Полюс» уходит к звезде Барнарда. Работает ядерный реактор, из дюз вылетает невидимый поток ионов. Ракета летит с ускорением, постоянно ощущается перегрузка. Первое время трудно ходить, трудно работать. Врач строго следит за установленным режимом. Астронавты привыкают к условиям полета. Собрана оранжерея, поставлен радиотелескоп. Начинается нормальная жизнь. Очень немного времени занимает контроль за работой реактора, приборов, механизмов. Четыре часа в день — обязательные занятия по специальности. Остальное время каждый использует как хочет. Серьезная девушка взахлеб читает монографии по микробиологии. Штурман сочинил песенку, ее напевает весь экипаж. Шахматисты часами просиживают над доской. Астрофизик читает в подлиннике Плутарха…