Капитан звездолета

— Не валяйте дурака, господин гестапо! — сказал Крейбель и сильно толкнул немца.

Тот с перекошенным от злобы лицом выхватил маузер и, ощерясь, в упор — Бэдбюри почувствовал, как у него останавливается сердце, — выпустил все заряды в грудь доктора. Крейбель хладнокровно смотрел, как в его тело всаживают пули. Потом не спеша влез в кабину. Оттуда он помахал рукой ошеломленному гестаповцу, дал газ и поднял самолет в воздух. На подъеме было видно, как вся серая кавалькада несется к месту взлета, где неподвижно, с вытаращенными глазами и разинутым ртом стоял представитель тайной государственной полиции Германии.

Не в силах произнести ни слова, Бэдбюри с суеверным ужасом смотрел на доктора, деловито управляющего самолетом.

— Я вас предупредил, — прокричал Крейбель в переговорную трубку, — я вас предупредил, что вы услышите и увидите сегодня сенсационные вещи! На мне, мой милый Бэдбюри, надета броня, изобретение бедного Истера. Она не толще жести, но ее нельзя пробить даже бронебойным снарядом, а не то что пулями, которыми палил в меня этот полицейский осел. Когда Истера убили — это дело рук немцев, гестапо, можете не сомневаться, — когда его убили, я стал ожидать своей очереди и надел броню.

— А если бы вам выстрелили в голову? — спросил Бэдбюри.

— Тогда бы я, конечно, не летел сейчас в вами, — ответил Крейбель. — Впрочем, — добавил он, — броня — это, в сущности говоря, пустяки…

Он включил автоматическое управление, расстегнул куртку и вынул из-за пазухи маленький серый шарик, вроде орешка.

— Возьмите-ка, — сказал он англичанину, — подержите это, только смотрите, не уроните — он тяжелый.

Бэдбюри подставил ладонь и невольно закричал: страшная тяжесть навалилась ему на руку. Руку потянуло вниз, как если бы ее нагрузили гирей в полцентнера весом. Напружинив мускулы, он еле-еле удерживал на своей широкой ладони маленький шарик.

— Этот орешек начинен водородом, — сказал Крейбель. — Легчайшим из газов, которым наполняют воздушные шары и дирижабли, чтобы они могли подняться над землей.

— Вы смеетесь надо мной, — проговорил Бэдбюри, подпирая немеющую правую руку левой. — В нем не меньше пятидесяти килограммов веса!

Крохотный груз давил ладонь, растягивал мышцы; еще секунда — и Бэдбюри вынужден был бы уронить его на пол. Крейбель вовремя перетащил шарик к себе и подвесил на внутренней стороне своей куртки в особом бронированном гнезде.

— Я нисколько не смеюсь, — сказал он. — Здесь, в свинцовой скорлупе, находится самый настоящий водород или — почти настоящий. Мы с Истером назвали его «БК» — это начальные буквы слов «белый карлик». Они ничего вам не говорят?

Это странное сочетание слов показалось Бэдбюри знакомым, словно он где-то однажды уже слышал их. Но он не мог припомнить, где и по какому поводу.

— «Белый карлик», — продолжал Крейбель, — это звезды, сравнительно редко встречающийся тип белых, сильно раскаленных звезд. Они очень малы по своим размерам, иногда не больше нашей маленькой Земли, но они обладают колоссальной массой.

Он запнулся. Серое облачко вдруг возникло под стеклянным полом кабины, и одновременно такие же облачка появились по бокам самолета. Кто-то невидимым железным кулаком ударил по фюзеляжу.

— Зенитки! — вскричал Крейбель.

«Самая подходящая обстановка для того, чтобы слушать лекцию по астрономии», — подумал Бэдбюри. Самолет круто рванул кверху.

— Ловкие мерзавцы! — проворчал Крейбель, маневрируя рулями. — Уже успели пустить в ход свои дрянные хлопушки! Теперь я не стану удивляться, если через пять минут нам на хвост сядет немецкий истребитель…

Они благополучно выбрались из полосы обстрела и пошли на большой высоте. Плохо видя земные ориентиры, Крейбель вынужден был непрерывно следить за приборами. Не выпуская из рук штурвала, он то и дело оглядывался — видимо, опасался нового нападения. Все же он успевал время от времени, нагнувшись к трубке, прокричать англичанину что-нибудь о своем «белом карлике».

Это странное вещество, имеющее какую-то связь со звездами, обладало, по его словам, громадной разрушительной силой.

Крейбель утверждал, что один грамм «БК» производит такое же действие, как хороший 150-миллиметровый фугасный снаряд. Один грамм — это ничтожная, почти невидимая пылинка! Ничего не стоит начинить ими обыкновенные пули, и тогда один простой пистолет мог бы заменить батарею мощных гаубиц.

Поистине «величайшая сенсация»! Следовало ли, однако, принимать это всерьез? Крейбель имел обыкновение подшучивать над своим другом журналистом за его невежество в естественных науках. Не шутит ли он и на этот раз? Вряд ли! Хотя Бэдбюри почти ничего не понял из его отрывистых замечаний о природе «белого карлика», зато он держал это вещество в руках. Оно было в тысячу раз тяжелее железа, золота, свинца; почему же оно не могло быть в сотни тысяч раз разрушительнее нитроглицерина или аммонала?