Капитанская дочка

No, he shall serve with the army, he shall smell powder, he shall become a soldier and not an idler of the Guard, he shall wear out the straps of his knapsack.	Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку, да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон. Записан в гвардии!
Where is his commission? Give it to me."	Где его пашпорт? подай его сюда.
My mother went to find my commission, which she kept in a box with my christening clothes, and gave it to my father with, a trembling hand.	Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в ее шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою.
My father read it with attention, laid it before him on the table, and began his letter.	Батюшка прочел его со вниманием, положил перед собою на стол, и начал свое письмо.
Curiosity pricked me. "Where shall I be sent," thought I, "if not to Petersburg?"	Любопытство меня мучило: куда ж отправляют меня, если уж не в Петербург?
I never took my eyes off my father's pen as it travelled slowly over the paper.	Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось довольно медленно.
At last he finished his letter, put it with my commission into the same cover, took off his spectacles, called me, and said -	Наконец он кончил, запечатал письмо в одном пакете с паспортом, снял очки, и подозвав меня, сказал:
"This letter is addressed to Andr?j Karlovitch R., my old friend and comrade.	"Вот тебе письмо к Андрею Карловичу P., моему старинному товарищу и другу.
You are to go to Orenburg to serve under him."	Ты едешь в Оренбург служить под его начальством".
All my brilliant expectations and high hopes vanished.	Итак все мои блестящие надежды рушились!
Instead of the gay and lively life of Petersburg, I was doomed to a dull life in a far and wild country.	Вместо веселой петербургской жизни ожидала меня скука в стороне глухой и отдаленной.
Military service, which a moment before I thought would be delightful, now seemed horrible to me.	Служба, о которой за минуту думал я с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастием.
But there was nothing for it but resignation.	Но спорить было нечего.
On the morning of the following day a travelling kibitka stood before the hall door. There were packed in it a trunk and a box containing a tea service, and some napkins tied up full of rolls and little cakes, the last I should get of home pampering.	На другой день по утру подвезена была к крыльцу дорожная кибитка; уложили в нее чамодан, погребец с чайным прибором и узлы с булками и пирогами, последними знаками домашнего баловства.
My parents gave me their blessing, and my father said to me -	Родители мои благословили меня. Батюшка сказал мне:
"Good-bye, Petr'; serve faithfully he to whom you have sworn fidelity; obey your superiors; do not seek for favours; do not struggle after active service, but do not refuse it either, and remember the proverb, 'Take care of your coat while it is new, and of your honour while it is young.'"	"Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся; и помни пословицу: береги платье с нову, а честь с молоду".
My mother tearfully begged me not to neglect my health, and bade Sav?liitch take great care of the darling.	Матушка в слезах наказывала мне беречь мое здоровье, а Савельичу смотреть за дитятей.