Капитаны (СИ)

Это произошло случайно. Впрочем, практически все знаменательные вещи происходят будто бы случайно. Катрина помнила тот день от и до: они с отрядом курсировали по ипподрому, выписывая фигуры, стояла затяжная сухая жара. А Бишоп отчаянно пыталась усидеть в седле. Бурун был выписан Кaте в центре снабжения с кислой ухмылкой, что уже не предвещало радости. И через неделю она поняла, почему: жеребец взвился на пустом месте и принялся брыкаться. Такое происходило всё чаще и чаще, однако судьбоносный летний день стал апогеем непослушания.

Так как верховая езда никогда не была сильным коньком для Катрины, неудивительно, что тогда она свалилась на пыльную землю. А поднявшись, не сумела схватить поводья – Бурун продолжал кобениться и гарцевал, увиливая и подбрыкивая. Причитания, просьбы – ничего не позволяло поднырнуть к гордому животному, и Бурун лишь хлеще фыркал, вытанцовывая и увиливая. А потом за спиной раздалось сухое цоканье.

– Тц, только время зря теряешь. Смотри, как надо. – Бишоп не успевает обернуться, как и решить, что нужно поприветствовать старшего по званию – рядом тут же возникает Леви. Капитан уверенно делает шаг вперёд и умело выставляет ладонь перед собой. Бурун фыркает, топчется и мотает головой, но, по мере приближения человеческих пальцев, постепенно затихает. Даже склоняется, позволяя пятерне Аккермана фривольно расположиться выше носа. Глубоко вдыхает чужой запах и сипло всхрапывает, но не пытается вырваться.

Кaта восхищённо замирает, рассматривая этот фокус, а Леви тем временем перехватывает мотающийся повод и оглядывается. Кивает:

– Давай, подходи. – Его голубо-серые глаза кажутся грозовым небом, отчего-то внушающее спокойствие. – Как ты раньше с ним управлялась, особенно на экспедициях?

– Одни Стены знают, но порой его можно переупрямить… – Бишоп неловко подаётся вперёд и, поравнявшись с ним, вновь застывает, осматривая удивительно притихшего коня. – Как у тебя получилось?.. – начинает было она, но, не сумев сформулировать, умолкает. А вопрос повисает в воздухе и незримо давит. Аккерман пожимает плечами, стараясь не шибко увлекаться предоставляемым уроком.

– Это простая наука, – отвечает он неохотно, встречаясь с Катриной взглядом. – Всего лишь нужен правильный подход. С лошадью нельзя просто говорить: одни слова ничего не значат. Нужны поступки: их эти животные запоминают особенно.

– Прямо как люди, – бормочет она, и Леви отворачивается, чтобы не сказать чего-то лишнего: ведь сам зачем-то полез усмирять чужого коня.

Но Кaта продолжает стоять в нерешительности, и это вынуждает Аккермана цокнуть вновь:

– Положи ладонь заместо моей. Покажи ему, что ты его лидер, его всадник. А затем садись и больше не сваливайся…

Наверное, с тех пор Леви выучил повадки Буруна не хуже, чем она сама…

От этих воспоминаний на сердце теплеет. Кaта улыбается, прикидывая, как крепко обнимет Леви по прибытию во временный лагерь; даже если Аккерман будет ворчать и упрямиться, словно Бурун.

Небо не скупится на дождь: морось остаётся на короткой вороной шерсти мелкими бисеринками. Старательно зачёсывая второе ухо, Катрина наконец слышит, как Бурун постепенно стихает, перестаёт артачиться и брыкаться. А ещё ржёт, заискивая интонацией, добавляя покладистые нотки.

– Умница, – Бишоп выпрямляется, и крепче сжимает в руках кожаные ремни – не чтобы править, а просто потому, что ощущение их веса даёт мнимое успокоение. Вглядывается в воду. Переправа, даже вброд, на таких буйных реках – это всегда рулетка. Одно неверное движение или неожиданная неровность дна – и похоронка уже заочно подписана. Будто прочитав мысли всадника, Бурун фыркает и ретиво бьёт хвостом, храбрясь. Кaта нервно сглатывает и вжимает пятки в бока скакуна. – А теперь давай нагоним капитана Дункана…

После переправы галоп кажется спасением. Брюки неприятно липнут к коже, как и остальная одежда, на которую попали брызги. Кaта старается сосредоточиться на следовании в построении отряда и анализе местности, чтобы не думать о пробирающем холоде. Напрягая ноги и изредка приподнимаясь в седле, Бишоп сдерживает зябкую дрожь, разогреваясь простыми физическими упражнениями. Плащ хлёстко развивается на ветру практически всю дорогу, но час спустя полевой пейзаж сменяется лесным, и резкие порывы сглаживаются.

Отряд выходит на отмеченную свежими флажками дорогу и выезжает к поляне, на которой наскоро разбито несколько палаток группы, подчинённой Эрвину Смиту. Дункан в кратких выражениях приказывает следовать на северный край и привязывать лошадей. Кaта отпускает поводья и машинально тянется к наплечной сумке; достаёт блокнот с записями о местности квадрата, что их отряд объезжал добрые шесть часов. Текущая экспедиция была заявлена Шадисом попыткой составить новые карты неисследованных местностей: землю поделили на условные участки, раздали их командирам групп, а те, в свою очередь, поделили их между отрядами.