Капитуляция

Она пыталась объяснить ему, что не была по-настоящему искушенной в любовных делах, но теперь это, казалось, не имело значения. Джек Грейстоун был самым привлекательным мужчиной, которого когда-либо встречала Эвелин, и не только потому, что он оказался столь хорош собой. Он был таким в высшей степени мужественным, таким дерзким и самоуверенным, таким сильным! Её колени подгибались. Сердце оглушительно грохотало. Кожу покалывало.

Эвелин никогда ещё не испытывала ничего подобного.

Встав на цыпочки, она приготовилась поцеловать его, их взгляды слились. Глаза Грейстоуна изумленно, с недоверием распахнулись. Но тут же ярко засверкали.

Внутри у Эвелин всё оборвалось в ответ на этот взгляд, и она легонько коснулась губами его рта. В то самое мгновение, когда их губы встретились, её пронзило потрясающее ощущение блаженства.

Эвелин стояла, неумело лаская его губами, и чувствовала себя так, словно тело объял огонь.

Грейстоун схватил её за плечи и стал целовать. Эвелин задохнулась, потому что его губы были слишком решительными, даже требовательными, и он припал к её рту с ошеломляющим неистовством.

И Эвелин ответила на его поцелуй.

Непостижимым образом она оказалась в объятиях Грейстоуна. Эвелин прижималась к его мощному телу, которое будто окутывало её, а её груди вдавились в его торс. Впервые в жизни Эвелин осознала, каково это — гореть в муках страстного желания. Это лишало разума, заставляло забыть обо всём на свете…

А потом он вдруг отстранился и оттолкнул Эвелин от себя.

— Что вы делаете? — потрясенно ахнула она.

Грейстоун смотрел на неё, тяжело дыша, — его серые глаза возбужденно пылали. Эвелин плотнее обернула халат вокруг тела. Потом схватилась за диван, чтобы удержаться на ногах.

Неужели она только что была в кольце сильных рук Грейстоуна? В объятиях совершенно незнакомого мужчины? И когда это прежде кто-то целовал её вот так — с таким неудержимым желанием, со столь мощным накалом страстей?

— А вы проказница, графиня, — резко бросил он.

— Что? — вскричала Эвелин. Некоторое подобие здравомыслия постепенно возвращалось, и она уже не могла поверить в то, что творила всего пару минут назад!

— Мне очень жаль, что вы в отчаянии, графиня. Мне очень жаль, что вы остались без средств к существованию. Но одной ночи в вашей постели недостаточно, чтобы склонить меня к путешествию во Францию ради вас. — Его глаза сверкали желанием, но в них отчетливо читался и гнев.

Эвелин встрепенулась. Она всего лишь поцеловала его — она не предлагала любовную связь.

— Мне действительно очень нужна ваша помощь! - неожиданно для себя самой закричала она.

— Вы — опасная женщина. Большинство мужчин — глупцы. Я — нет. — Окинув Эвелин безжалостным взглядом, он прошагал мимо неё. И задержался в дверях. — Уверен, вы найдете кого-нибудь другого, готового выполнить вашу просьбу. Спокойной ночи.

Эвелин была настолько ошарашена, что не могла пошевелиться, даже когда до неё донесся стук парадной двери. Эвелин в бессилии рухнула на диван. Она нашла Джека Грейстоуна. Она осмелилась поцеловать его, и он целовал её в ответ, с необузданной пылкостью. А потом он отказался внять её мольбам и ушел, оставив её, как ни в чём не бывало!

И теперь Эвелин твердила себе, что плачет из-за Эме, а вовсе не потому, что Джек Грейстоун сжимал её в объятиях лишь для того, чтобы отвергнуть.

Джек всё ещё пребывал в отвратительном настроении. Теперь, когда солнце уже стояло высоко, он спрыгнул с коня, привязал его к изгороди перед трактиром и потрепал по крупу.

Джек только что бросил якорь на одном из берегов, расположенных ниже деревни Бексхилл, и, поскольку на часах уже было половина первого, он явно опаздывал.

Трактир «Серый гусь» представлял собой обветшалое, покрытое белой штукатуркой здание с гонтовой крышей, пыльным двором и великим множеством подозрительных постояльцев. Несколько севернее Гастингса, утопая в холмистых зеленых лугах, располагалось излюбленное место встреч Джека, не желавшего проходить через Дуврский пролив из-за опасения оказаться там, в окружении своих врагов. Джек мог удирать от больших военных противолодочных кораблей и таможенных судов, и он не раз делал это, но в Дуврском проливе не было достаточно пространства для маневра.

Войдя в темный, прокуренный холл трактира, Джек вздохнул. Дождь прекратился задолго до рассвета, когда Джек поднял паруса и отчалил от бухты близ Фоуи, но он немного замерз после этой сырой, холодной ночи. В трактире, по крайней мере, было тепло, но «Серый гусь» находился слишком далеко от лондонского дома его дяди на Кавендиш-сквер, где Джек предпочел бы сейчас оказаться.

Объявленная за его голову награда стала по-настоящему ограничивать его передвижения. Новость о её назначении, которую Джек узнал полтора года назад, поначалу даже позабавила его. Увы, вместо того, чтобы беседовать сейчас со своими братом и дядей в комфортной обстановке городского дома на Кавендиш-сквер, ему приходилось ограничиваться тайной встречей в задней комнате вонючего придорожного трактира. И это уже не казалось таким забавным.