Капитуляция

Эвелин открыла дверь каюты и вздрогнула, окунувшись в тишину ночи. Висела полная луна, посверкивало несколько рассыпанных по небу звезд, но набегали и облака, время от времени пересекая ночное светило. Эта картина была такой безмятежной… Паруса трепетали, снасти шуршали, дерево мачт стонало. Морские волны хлестали по большому корпусу судна. Затрепетав, Эвелин устремила взгляд на штурвал, за которым стоял Джек Грейстоун.

Он оглянулся на неё через плечо.

Сейчас Эвелин даже не пыталась улыбаться Джеку, в то же время остро осознавая, что не хочет оставаться одна. Он с такой добротой отнесся к ней, когда она впала в истерику!

После его ухода она долго плакала — впервые с момента смерти Анри. Эвелин надеялась, что уже достаточно нагоревалась за последнее время, но, увы… А ещё она была просто в ярости на покойного мужа.

Потом, когда слезы утихли, её сознание заполнили детские воспоминания и картины прошедших девяти лет брака. У Эвелин будто глаза открылись: она вдруг стала искренне считать мужа слабым человеком — кем-то, сильно напоминавшим ей отца.

И если бы Эвелин не знала, в чём истинная причина её горя, она могла бы подумать, что приступ рыданий — это своего рода выплеск долго сдерживаемой боли от страданий длиной в жизнь.

Теперь Эвелин была измучена, но неудержимая потребность плакать и кричать от ярости исчезла. Ощущение паники тоже притупилось. Эвелин понимала, что должна найти способ обеспечить дочь и подарить ей блестящее, роскошное будущее — теперь её не могло остановить ничто. И всё же впервые в жизни она понимала, что должна целиком и полностью рассчитывать только на себя. Осознание этого пугало, но она заставляла себя не обращать внимание на страх.

Первый пункт её плана заключался в том, чтобы перестать жалеть себя. Анри не смог обеспечить их средствами к существованию, поэтому Эвелин должна была найти способ сделать это самостоятельно. Возможным источником доходов для них был рудник. Она должна восстановить рудник, если тому действительно требовалась реконструкция. Эвелин могла бы занять средства, чтобы провести все необходимые ремонтные работы.

А ещё не надо исключать возможность снова выйти замуж.

Разумеется, Эвелин рассматривала подобный вариант не в качестве скоропалительного решения — она могла бы пойти на этот шаг по прошествии определенного периода. Эвелин бросила взгляд на противоположный конец палубы. Джек снова отвернулся к носу корабля, положив руки на огромный штурвал. Каким же сильным, могучим был этот мужчина, какой спокойной уверенностью веяло от его фигуры! Он по-доброму пытался утешить Эвелин, хотя прежде никогда не проявлял доброты. Оставалось только надеяться, что теперь он не думал о ней плохо из-за её истерики со слезами и жалости к самой себе.

Ее не звали на палубу, но Эвелин вышла, чтобы найти Джека. Возможно, её влекла недавно проявленная им доброта, или, быть может, Эвелин стремилась к Джеку, потому что рядом с ним всегда чувствовала себя в безопасности. Он относился к тому типу людей, которые способны выдержать любой кризис, даже самый серьезный шторм. Интуитивно Эвелин знала: Джек — самая безопасная её гавань.

Кроме того, она просидела в этой каюте полтора дня! Эвелин закрыла дверь и прошла через всю палубу, остановившись рядом с Джеком.

— Можно к вам присоединиться?

Его испытующий взгляд медленно скользнул по её лицу.

— Конечно.

Она не стала напоминать Джеку, что до сих пор ей было запрещено появляться на палубе.

— Я, должно быть, ужасно выгляжу.

— Вы не можете выглядеть плохо. — Он снова повернулся к носу корабля. Профиль Джека был великолепным, а на лице застыло мрачное выражение. Теперь распущенные волосы капитана золотистыми волнами спадали до плеч.

— Вы так галантны.

Он взглянул на неё, почти улыбаясь:

— Возможно.

Эвелин чуть-чуть улыбнулась в ответ:

— Мне хотелось бы извиниться.

Его глаза удивленно распахнулись.

— В этом нет надобности.

— Напротив, это необходимо. Я продемонстрировала вам худший случай женской истерики — мне очень жаль.

Он пристально посмотрел на неё.

— У вас была веская причина для слез. Я не виню вас.

— Вы добры ко мне, как никогда прежде! — воскликнула Эвелин, глядя ему прямо в глаза. — Если вы не думаете обо мне плохо, значит, вы сочувствуете мне?

Джек, похоже, был озабочен наклоном судна, теперь он всматривался вперед.

— А мне нельзя испытывать к вам некоторое сочувствие? — после долгой паузы тихо спросил он.

— Кажется, вы сказали мне, что я обязательно найду способ свести концы с концами. Именно это я и собираюсь сделать.

— Вы пытаетесь сказать мне, что не нуждаетесь в моем сочувствии или не хотите его?

Эвелин поймала себя на том, что невольно расплывается в искренней улыбке.

— Нет. На самом деле мне нравится, что вы сочувствуете.

Джек повернулся к ней, окинув проницательным взором.

— Вы — сильная женщина, я вижу, что вы оправились от удара.