Капкан

Инна тяжело молчала и не знала, что сказать, только мягко и тихо поглаживала плачущую сестру по плечу.

— Я пойду поищу. — Маша решительно поднялась с места.

— Куда? А вдруг он там шастает?

— Мне все равно. Мы особенно не перемещались, я помню, где я стояла… потом он меня потащил, потом его спугнули… Цепочка на мне была, когда я домой приехала, я это точно знаю.

— Кто спугнул?

— Без понятия. Мужики какие-то. Если бы не они, не знаю, чем бы это все закончилось.

— Одну я тебе точно не пущу. А этот пусть только подойдет и вякнет что-нибудь. — Инна не растерялась и достала скалку.

Маша сквозь слезы рассмеялась:

— Инна, ну куда ты со скалкой…

— Это он на тебя может сто раз кидаться, я его с одного удара вырублю.

Костя и раньше дурил, всегда ревновал Машку. Оно и понятно, девка она красивая, очень харизматичная и общительная, парни за ней толпами бегали. Но даже Инна подумать не могла, что он так озвереет. Урод. Сорвал, наверное, с нее цепочку. Заметно же, что горловина футболки надорвана и у основания шеи красная полоса.

— Не сомневаюсь, что вырубишь.

— Подожди, сейчас фонарик еще захвачу.

— И пистолет травматический. И нож охотничий у мужа позаимствуй.

— Нет, мокруха не по мне, еще застрелю кого-нибудь не того, мне со скалкой удобнее.

Они вышли во двор. За считанные минуты на город опустились сумерки, и Маша потеряла всякую надежду что-то найти в такой темноте.

— Машка, почему ты не сказал, что этот придурок снова объявился? Я бы хоть посматривала его машину.

— Вряд ли он машину перед домом оставлял. Да я и не думала…

Хотя что там не думала… Все она думала. Знала, что он заявится, поэтому даже не удивилась его приходу. И его пощечине не удивилась, Константин себя уже прекрасно показал.

В голове гулко звучали его слова. Резкие, грубые… И вместе с ними плыли воспоминания о времени, проведенном вместе. Много дней и ночей. Когда-то им вдвоем было очень хорошо, почему же они пришли не туда, куда планировали? Почему все закончилось вот так?

Разумеется, поиски оказались безуспешными, ничего они не нашли. Маша до слез расстроилась и вернулась в квартиру сестры совсем поникшая. Эту тонкую золотую цепочку с маленьким крестиком ей когда-то давно подарил папа. Всю жизнь она ее не снимала. Носила с удовольствием, а после смерти отца эта вещь стала особенно дорога как память, как семейная реликвия. Как оберег. Сейчас без нее чувствовала себя голой и беззащитной. Потерянной.

— Папочка, прости меня, — шептала она горько, когда чуть позже вытирала умытое лицо полотенцем. — Прости… Мне так тебя не хватает… Прости… — Понимала, что не виновата в том, что случилось, но от чувства вины за потерю отцовского подарка не могла избавиться.

Присела на край ванны. Глубоко вздохнув, снова вытерла мокрое от слез лицо. Голова налилась тяжестью, скоро эту тяжесть заменит дикая боль. Когда же это кончится…

— Маруся, выпей. — Инна зашла в ванную.

— Что это?

— Выпей, милая, выпей. Успокоительное.

— Не надо.

— Давай, лишним не будет.

Маша послушно проглотила приторный сироп, и сестры в подавленном молчании прошли на кухню.

— Я знаю, что он отстанет. Только вопрос — когда, — первая заговорила Мария. — Когда ему надоест доставать меня? Когда он поймет, что отдачи не будет? Что бы он ни делал, это бесполезно. Я не вернусь. Что мне теперь делать, Инна? Я уже раз у мамы ночевала. Мама в отпуск собралась, на днях уезжает.

— Может тебе у нее и пожить пока?

— И сколько мне вот так бегать? И с чего ради?

— И Семки, блин, нет. Как назло.

— Не смей мужа впутывать. Костя ему устроит большие проблемы, ты это знаешь.

— Маруся, я начинаю за тебя бояться.

Маша тяжело и горько вздохнула:

— Я так устала. Ты не представляешь, как я от этого устала. Он стал такой агрессивный, я с ним не справляюсь.

— Я представляю.

— Вот зачем он это делает, зачем? — отчаянно воскликнула. — Зачем он доводит до этого? Почему нельзя расстаться мирно? Почему надо обязательно изуродовать друг друга ненавистью?

— Он не хочет тебя отпускать. — Хотела бы Инна сказать, что это все от большой любви, но язык не поворачивался. Любовь, она, добрее должна быть, с самоотдачей и уважением. В отношении Константина к Маше ничего такого в последнее время не наблюдалось. Лишь эмоциональные выплески уязвленного мужского самолюбия.

— Я уже не с ним! Я уже не его! Я ему не принадлежу!

Инна пожала плечами:

— Он так не думает.

— А таким способом меня можно удержать? Я начинаю его просто ненавидеть. А это так противно, так плохо… ненавидеть человека, которого когда-то любил…

— Ты не его любила. Ты любила образ. Костя из тех мужчин, понимаешь… которые станут тем, кого хочет видеть женщина. Он стал тем, кого ты хотела видеть рядом с собой. Но долго в образе находиться невозможно, вот и вылезла вся его натура. Хорошо, что хоть замуж не успела за него выскочить. Был бы полный абзац.

— Это какая-то ирония. Когда я была готова согласиться, думала, что он — вся моя жизнь, он не предлагал. А потом, когда предложил, меня уже многое напрягало в наших отношениях.

— А он предлагал? Что-то ты не говорила.