Капкан

Я не знаю, из-за поцелуя или из-за того, что я выбросил нож. Но я наконец сломал ее. И я ненавижу это. Каждую секунду этого.

И я ненавижу то, что чувствую себя так. Потому что меня это не должно волновать. Я должен просто оставить ее здесь.

Но я не могу. И это меня бесит. Потому что этого недостаточно. Я должен отпустить ее.

— Уходи. — говорю я. — Уходи отсюда. Никогда больше не вспоминай обо мне.

Наконец ее зрачки смещаются, фокусируясь на мне. Слеза падает из ее глаз, и эта слеза, эта единственная капля — не от траха в рот или страсти, а от страха перед мягкостью, страха перед тем, что значит для психопата действительно любить тебя, страха передо собой — эта слеза ломает меня.

— Почему я? — она спрашивает.

Я закрываю глаза, затем отворачиваюсь. Каждый человек хочет верить, что он избранный, но я больше не могу с ней так поступать.

— Ты никогда не была для меня чем-то большим, чем человеком, которого я мог бы подставить. — говорю я.

Ее губы дрожат, и я знаю, что ей больно. Это разрывает меня пополам, но ей нужно уйти и забыть обо мне.

— Я заставил тебя убить своего отчима, чтобы иметь твои отпечатки на оружии. Ты марионетка. Больше ничего.

Она качает головой, сначала не веря мне. Я смеюсь, надеясь, что он повернёт нож.

— Как ты думаешь, почему я позволил тебе убить его? — спрашиваю я.

— Пошел ты. — рычит она.

— Думаешь, я боюсь, что ты что-то для меня значишь?

Мой тон холоден, каждое слово произнесено с идеальной точностью. Я хочу причинить ей боль. Я хочу, чтобы она почувствовала все.

— Я использовал тебя, Ремеди. Как и все остальное в твоей жизни. Ты ничего для меня не значишь.

Меня убивает то, что я произношу эти слова, но мне нужно солгать. Мне нужно, чтобы она оставила меня.

Она фыркает сквозь зубы, все еще читая меня.

— Ты врешь.

— Зачем мне лгать об этом? — я киваю голову в сторону. — Ты скрасила мое время. Ты была хорошим трахом. И ты почти сняла с меня подозрения за несколько убийств.

Я хихикаю, и она скалит зубы.

— Если не хочешь оказаться в тюрьме, уходи. Иди к своему детективу. Расскажите ему все и посмотри, что произойдет. Я уверен, что он защитит тебя от меня. — я сжимаю губы. — Или, может быть, я убью и его тоже.

При этом она одергивает подол платья, пока снова не накрывается.

— Заберите свои вещи из поместья. Сообщи агентству, — говорю я. — Что тебя официально уволили.

Она отказывается смотреть на меня. Кровь испачкала ее лицо, как краска, ее глаза устремлены в пустое небо, сдерживая гневные слезы.

— Уходи быстрее. — говорю я.

И она делает это.

Вскоре ее машина выезжает со стоянки с визгом шин. Я смотрю, как она уезжает. Эта пустота снова наполняет меня, как будто я всего лишь полусъеденный труп, недостаточно хороший даже для стервятника. Я пытаюсь доказать себе, что она для меня ничего не значит. Что я ее не заслуживаю.

За исключением того, что на этот раз Ремеди не приемный родитель и не ублюдки, которым на меня наплевать. Она такая же обосравшаяся, как и я.

Человек, который видит меня изнутри, даже когда она этого не хочет. И почему-то она меня не боится. Она даже не уходила, пока я не заставил ее это сделать.

И просто отпустить ее вот так — этого недостаточно.

В своем грузовике я включаю передачу и направляюсь в поместье. Я не знаю, что делаю, но пока не могу позволить ей уйти.

Я должен рассказать ей, как выжить и не попасться.

Если я поеду достаточно быстро, она все равно будет там.

ГЛАВА 20

Ремеди

Поместье нависло, как темная тень, поглощающая Ки-Уэст. Я нажимаю на тормоз, и моя грудь врезается в ремень безопасности. Я единственная, кто вышел. Никто больше не выходит на улицу, особенно тогда, когда «Тень» преследует Ки-Уэст.

Я отпираю белые ворота и тащусь к входной двери.

Дверь со скрипом открывается, и я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что я здесь одна. Без Кэша это пещера. Кэш вел себя так, будто он был бы не против убить меня, зная, что я осталась рядом с ним, даже после того, как он рассказал мне свои секреты. И это больно.

Если он не хочет признать, что у нас есть что-то настоящее, то мне конец. Я не собираюсь ждать, пока он это поймет.

Я беру камеру наблюдения из офиса внизу. Все на своих местах и чисто, как будто Кэш всегда такой, но это тоже ложь. Он не такой человек, и я хочу разрушить этот имидж.

Я сбрасываю все с его стола. Скидываю пальто и куртки с вешалок в заднем шкафу. Выкидываю пресс-папье и глобус в закрытые окна, разбивая стекла. Я хочу, чтобы он знал, что я вижу его настоящего и знаю, что он делает. Я делаю то же самое в офисе наверху. Я хочу, чтобы он видел меня везде, куда бы ни посмотрел.

Внезапно позади меня оказывается Кэш, прислонившись к стене напротив. На его руках опухшие порезы и пятна крови на лице. Но лицо его гладкое, без эмоций. Есть что-то захватывающее в опасном человеке, тело которого покрыто кровью. Я втягиваю воздух. Если бы я не ненавидела его так сильно, я бы хотела его.

Но сейчас я не хочу иметь с ним ничего общего.

— Веселишься? — спрашивает он.