Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

– Очень много людей переживают за тебя, Александр Сергеевич, – ответил Даль. – С утра до ночи люди толпятся в передней, и к подъезду не пробиться…

– Спасибо им!..

Луч надежды блеснул ранним утром 29 января. После поставленных пиявок пульс больного стал увереннее, четче.

Пушкин поискал глазами Даля.

– Никого здесь нет? – обратился поэт к нему.

– Никого…

– Скажи мне, скоро ли я умру?..

– Не торопись, Александр Сергеевич, умирать… Мы еще на тебя надеемся…

– Ну, спасибо, – сказал Пушкин и пожал руку Далю…

Но луч надежды скоро погас… Пушкин таял на глазах… Пульс снова стал едва уловимым. Его одолевают боли…

– Скоро ли я умру?.. Поскорее… – почти уже не сознавая, тихо говорит поэт.

Боли не утихают…

– Ты стони, – говорит ему Даль, – тебе будет легче…

– Не надо стонать… Жена услышит…

Он снова умолк. Смерть быстро приближалась к нему… Жена вошла и села возле него на пол… Он взял ее за руку.

В два часа он попросил закрыть шторы, ему захотелось спать. Но сон не пришел. Доктор стоял подле Пушкина, следя за его пульсом. Он открыл глаза и неожиданно попросил морошки. Слугу тут же послали в магазин за морошкой, которую ему отпустили по заборной книжке. Когда морошку принесли, Пушкин внятно сказал:

– Позовите жену, пусть она меня покормит…

Наталья Николаевна стала на колени и подала ему дрожащей рукой несколько ягод…

– Ну, ничего, ничего… Все хорошо!.. – спокойно сказал он. – Иди к детям, – обратился он к жене.

Пушкин закрыл глаза, а потом быстро их открыл.

– Кончена жизнь, – сказал он тихо.

– Что кончено? – переспросил Даль, не разобрав слов.

– Жизнь кончена, – твердо повторил Пушкин, – теснит дыхание…

Отрывистое, частое дыхание сменилось на медленное, протяжное, тихое. Еще один, едва заметный вздох…

Великий поэт умер в 2 часа 45 минут пополудни, в пятницу 29 января 1837 года…

Эпилог

Смерть Пушкина всколыхнула российское общество, разделив его на два лагеря. Из одного говорили словами Одоевского: «Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в средине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина! к этой мысли нельзя привыкнуть!»; из другого, возглавляемого императором и всем его окружением, где ненавидели и травили поэта, – раздался вздох облегчения: «Одним бунтовщиком и вольнодумцем меньше!»

Но еще не успели похоронить Пушкина, как ему на смену явился другой бунтовщик – Михаил Лермонтов, выразивший всю любовь к поэту и всеобщую боль потери, ненависть к его гонителям в своем стихотворении «Смерть поэта»: