Капкан для Александра Сергеевича Пушкина

Прощай, письмо любви! прощай: она велела.
Как долго медлил я! как долго не хотела
Рука предать огню все радости мои!..
Но полно, час настал. Гори, письмо любви.
Готов я; ничему душа моя не внемлет.
Уж пламя жадное листы твои приемлет…
Минуту!.. вспыхнули! пылают – легкий дым
Виясь, теряется с молением моим.
Уж перстня верного утратя впечатленье,
Растопленный сургуч кипит… О провиденье!
Свершилось! Темные свернулися листы;
На легком пепле их заветные черты
Белеют… Грудь моя стеснилась. Пепел милый,
Отрада бедная в судьбе моей унылой,
Останься век со мной на горестной груди…

Оторванный от общества, загнанный в глухую деревню, поэт весь отдался творчеству. Он много гулял в парке, полной грудью дышал чистым деревенским воздухом, наполненным запахами цветов, скошенного сена, меда и бог знает еще чего. Иногда уходил на берег Сороти, задумчиво смотрел на ее прозрачные струи. Не отказывал себе в удовольствии искупаться, погружая себя в наполняющую силой прохладу реки.

Днем он почти не бывал дома. А если оставался, то не выходил из комнаты, посвящая время чтению. По ночам он очень часто просыпался, садился за стол и писал. В такое время писалось особенно вдохновенно.

Вечерами он часто засиживался с Ариной Родионовной. Пушкин был очень привязан к своей няне, ухаживал за ней, когда ей нездоровилось. Она рассказывала ему сказки, напевала старинные мелодии и песни. Он тонул в красоте ее настоящего русского народного языка, впитывая в себе его прелесть и музыку. С ее слов он записал несколько десятков народных песен: «Береза белая», «Между гор по каменью», «Мимо дворика батюшкиного», «Уже вечер на дворе»… Записывал он и сказки няни: «Некоторый царь задумал жениться», «Некоторый царь ехал на войну», «Поп поехал искать работника», «Царь Кащей бессмертный»… И вообще, он ладил со своими дворовыми, особенно близки были ему кучер Петр и садовник Архип.

На свои прогулки брал с собой тяжелую железную палку, бросал ее кверху и ловил потом ее на лету или бросал вперед. Дойдя до нее, он ее поднимал и снова бросал вперед…

Пушкин был неприхотлив к одежде. Обычный его костюм состоял из красной рубашки, подпоясанной кушаком, широких штанов и белой шляпы…

Жил отшельником, никого не посещал и никого из соседей не принимал. Однако вскоре сделал исключение для обитателей соседнего имения Тригорское, которое располагалась в трех верстах от Михайловского. Вскоре он стал частым, почти ежедневным гостем тригорских соседей.

Его влекло сюда настоящее женское царство, к которому он всегда был неравнодушен. Молодая энергия страстного сердца поэта требовала выхода в новых чувствах и увлечениях. Мужчин представлял только сын хозяйки – дерптский студент Алексей Вульф, который появлялся в Тригорском лишь во время каникул. Пушкина же привлекали барышни, которых здесь было сколько угодно.

Во-первых, владелица поместья, дважды овдовевшая Прасковья Осипова, по первому мужу Вульф, две ее дочери – Анна и Евпраксия Вульф, падчерица ее Александра Ивановна Осипова и ее племянницы – Анна Вульф и Анна Керн.

Веселый характер Пушкина, его заразительный смех, остроты и каламбуры стали повседневной частью жизни соседей. Им льстило близкое знакомство со знаменитым поэтом. Вскоре с живописного холма, на котором расположено Тригорское, ежедневно глаза его обитателей жадно смотрели на дорогу в Михайловское, а сердца бились трепетно, когда по этой дороге вдоль извивистых берегов Сороти показывался их михайловский сосед с толстой палкой в руке и в шляпе с большими полями. Трудно ли представить атмосферу веселья деревянного барского дома хозяйки Тригорского, наполненного всей этой молодежью? Поднимался невероятный шум, смех, шутки, зарождались интриги, кипели страсти молодости…

Пушкин перенесся в привычную помещичью жизнь, в дворянский сельский быт, которого так не хватало ему в грязном Кишиневе и пыльной Одессе. Здесь, в Тригорском, он чувствовал себя центром притяжения. Вся жизнь вращалась вокруг него. Он наслаждался и потешался ею. Тригорские девицы кокетничали с ним и даже серьезно влюблялись. Да и он сам со своим любвеобильным сердцем влюблялся в каждую из них, включая и хозяйку имения Прасковью Александровну. Хотя она была старше Пушкина лет на 13–15, но выглядела довольно молодо и привлекательно. Пушкин сумел буквально околдовать ее. Разве могла она устоять против его очарования и отказать в близости? Для молодежи это не стало секретом, и они ревновали Пушкина к ней.