Капкан для "Барбароссы"

— Вы — наши предки. Учитывая это, после прочтения Истории Войны вам станет понятно, что двигало мной и моими соратниками, когда мы решились вмешаться в ход истории вашего мира. Кроме того, несмотря на тридцать лет, прошедшие после… контрреволюции, в нашей стране до сих пор немало сторонников социалистического пути развития. Есть и экономические причины, которые могут положительно повлиять на состояние дел в Российской Федерации, если мы с вами сумеем договориться. Мы же капиталисты, про которых товарищ Ленин говорил, что ради прибыли они готовы продать верёвку, на которой их и повесят, — усмехнулся гость из будущего перед тем, как раствориться в воздухе.

— Вот так, значит, товарищ Власик, вы меня охраняете? — мрачно усмехнулся Сталин, вышедший следом за начальником своей службы безопасности. — Неизвестно кто подбрасывает прямо к вам на стол неизвестно что, а вы об этом — ни сном, ни духом!

Николай Сидорович смертельно побледнел, глядя на аккуратную стопку книг, которых ещё пару минут назад на столе не было.

— Занесите это ко мне в кабинет, — довольный произведённым эффектом, распорядился Хозяин. — И свяжитесь с Поскрёбышевым: пусть отменит все встречи на завтра. Все!

Как ни пытался Берия узнать, что происходит на Ближней Даче, Власик ничего определённого сказать не мог:

— Заперся в кабинете, рычит, колотит кулаком по столу, громко ругается по-грузински, пьёт и грозится расстрелять, если я ещё раз постучусь или попытаюсь соединить его с кем-нибудь.

Развязка наступила неожиданно: в кабинете наркома зазвенел телефон, и знакомый голос, чуть глуховатый от усталости, произнёс в трубку:

— Лаврентий, приедь ко мне.

Хозяин выглядел так, словно он не спал все эти два дня, пока безвылазно сидел в Кунцево: глаза красные, лицо серое, пальцы рук подрагивают.

Интересоваться, что случилось, бесполезно: если Коба позвал, значит, скажет лишь то, что считает нужным.

— Лаврентий, мне нужен надёжный человек по твоей линии с хорошим техническим образованием, которому я мог бы доверять, как тебе. Достаточно авторитетный в наркомате, но не замешанный в репрессиях. Умение разбираться в радиотехнике обязательно. Поищи, может быть, среди кураторов ОКБ. Это первое. Второе — срочно подготовь справку о состоянии дел с кадрами партизанских отрядов, которые мы готовили в западных областях в 1920-е. С кадрами, базами снабжения, наличием вооружений и боеприпасов для них. Насколько я помню, дела там очень плохи, но восстанавливать разрушенное надо, и очень срочно. Третье — срочно пересмотреть дела всех репрессированных красных командиров. Не освободить поголовно, а именно пересмотреть их дела. Срочно! Четвёртое: всех учёных, арестованных и осуждённых как вредителей, изъять из лагерей, с пересылки и из тюрем. Создать где-нибудь на Волге лагерь, где они могли бы поправить здоровье, отъесться, подлечиться, а потом мы распределим их по соответствующим ОКБ. Пятое. Мне стало известно, что Литвинов работает больше на англичан, чем на нас, но его пока не трогать. Обложить его со всех сторон, полностью лишить влияния на дипломатов, постепенно вычистить наркомат иностранных дел от литвиновских выкормышей, самого его отозвать в Москву, но, повторяю, не трогать. Пусть выращивает репу и пишет мемуары на даче где-нибудь под Владимиром или Рязанью. Этот англофильский вражина в скором времени нам ещё пригодится.

Судя по столь решительным шагам Хозяина, действительно произошло что-то неординарное. Но что именно?

Сталин перехватил взгляд Берии, ухвативший изменения, произошедшие в его кабинете. А конкретно — стопку явно неновых книг, аккуратно возвышающихся на краю журнального столика.

— Наблюдательный! — усмехнулся генсек. — Но Власика и других охранников оставь в покое. Я тебе приказываю. Они знают не больше твоего.

2

— Товарищ Сталин, совершенно необязательно было устанавливать столь громоздкое оборудование, чтобы зафиксировать наши с вами переговоры. Мы тоже фиксируем их, но с более высоким качеством. И если вам необходимо, то по итогам наших переговоров мы можем передать вам эти записи и соответствующее оборудование для их многократного воспроизведения. В качестве жеста доброй воли.

Генсек усмехнулся и потянулся к телефонной трубке.

— Отключите технику.

— Судя по всему, вы отнеслись к нашему предупреждению о грядущей войне совершенно ответственно. Но всё равно не до конца доверяете нам. Почему?

— Мы так и не услышали от вас конкретных предложений и не представляем, какую выгоду вы преследуете.

— Каждый из тридцати миллионов погибших в этой войне советских граждан — дед, прадед, прабабушка или другой родственник кого-то из жителей Российской Федерации. Например, мой отец воевал и был ранен на Невском Пятачке, а старший брат умер в блокадной Ленинграде.

— Почему тридцати? В переданных вами книгах речь идёт только о двадцати.