Капкан для "Барбароссы"

Шквал ружейно-пулемётного огня буквально смёл лодки, не только уже спущенные на воду, но и ещё только подтаскиваемые к реке. Несмотря на шквальный огонь, немцы дошли практически до середины моста, и лишь после этого громыхнул взрыв, разнёсший опору и обрушивший сразу два пролёта. Те немногочисленные группы, сумевшие под обстрелом переправиться, были уничтожены уже на восточном берегу.

Какое-то время ещё продолжалась перестрелка с пехотой, залёгшей на берегу, но потом она отползла. Видимо, чтобы перегруппироваться и скорректировать сорванные планы.

В ожидании артобстрела Гаврилов приказал бойцам укрыться, но артиллерийские батареи, крывшие в течение получаса сначала город, а потом Крепость, почему-то молчали. Донимал лишь беспокоящий миномётный обстрел. Именно беспокоящий, не массированный, как перед новой атакой.

Во время паузы, длившейся больше двух часов, удалось вынести в тыл погибших и отправить в город раненых. Командир полка терялся в догадках, почему молчит артиллерия. По всем канонам, сейчас она должна была пытаться сравнять с землёй позиции полка, кроя их из гаубиц. Которых, судя по интенсивному обстрелу на рассвете, у немцев было более чем достаточно.

Почти не наблюдалось и авиации. Точнее, бомбардировочной авиации. Пару раз появлялись медлительные лёгкие бипланы, пытавшиеся штурмовать позиции, но их с большими потерями для немцев отгоняли крупнокалиберными зенитные пулемёты и наши истребители, практически непрерывно висящие в небе. С «ястребками» вели напряжённые воздушные бои немецкие «мессершмиты». Причём, в ходе них серьёзные потери несли обе стороны.

Миномётный обстрел начался только около восьми утра. Но 81-мм мина, не говоря уже о 50-мм, это вовсе не 150-мм гаубичные «чемоданы». И даже не снаряды самых массовых немецких 105-мм гаубиц. Правда, к ним присоединились и полевая 75-мм артиллерия, но эти небольшие пушчонки стреляли вообще редко.

Одновременно с началом обстрела к реке севернее железнодорожного моста стала выдвигаться пехота, сопровождаемая танками. Точнее, приземистыми самоходными штурмовыми орудиями с пушками, закреплёнными не в башнях, а в неподвижной боевой рубке, имеющими более прочную лобовую броню, чем танки. Пехота не лезла на рожон, стараясь держаться позади стальных коробок. Те же, кому такого укрытия не досталось, двигались короткими перебежками.

Именно штурмовые орудия открыли огонь по дзотам и пулемётным гнёздам, пытающимся «прищучить» пехоту. И по «сорокопяткам», открывшим огонь по бронетехнике.

Несмотря на наличие в названии этих пушечек слова «противотанковая», большого вреда немецким самоходкам они причинить не смогли. На примерно километровой дистанции, с которой они били, их чугунные снаряды просто отскакивали от 50-мм крупповской брони.

После того, как была разбита уже третья «сорокопятка», Гаврилов запросил по радио у дивизии, держащей участок границы от Крепости до соседней 49-й дивизии, артиллерийскую поддержку. В поддержке крупными стволами командование отказало:

— Извини, Гаврилов, тяжёлый артполк сейчас поддерживает соседей. На нашем участке хоть немецкую тяжёлую артиллерию выбили, а у соседа позиции утюжат гаубицами так, что скоро на них живого места не останется. Вот и пытаемся вести контрбатарейную борьбу, чтобы помочь ему.

Обстрел из «полковушек» тоже много проку не принёс. И даже то, что после него «Штуги» уползли в тыл, майор связал не с результатами артобстрела, а с тем, что у самоходных установок закончился боекомплект. Если кому и досталось от такого обстрела, так это пехоте. Но свою задачу самоходки выполнили: полк Гаврилова почти полностью лишился противотанковых пушек, прямыми попаданиями в амбразуры уничтожено три дзота, разбито пять «Максимов». Потери от их огня, миномётного обстрела и пулемётов вражеской пехоты составили 84 убитыми и 212 ранеными.

В новую атаку немцы пошли в половине одиннадцатого. Видимо, учтя результаты предыдущей разведки боем, поскольку помимо уже знакомых «Штугов», двигалось полтора десятка лёгких чешских танков и два десятка полугусеничных бронетранспортёров. Не считая минимум трёх батальонов живой силы. И это — на участке, обороняемом одним батальоном.

Бронетехника дошла почти до самого берега Западного Буга. Не считая той, которую с 400-500 метров начали выбивать расчёты противотанковых ружей, выдвинутых Гавриловым в передовые траншеи. Это оружие, массово поступившее в войска всего несколько месяцев назад, оказалось неприятным сюрпризом для немцев. Если на первые из неожиданно остановившихся или «разувшихся» машин, скорее всего, просто не обратили внимания, то когда замерли, а то и задымили, десять из пятнадцати единиц бронетехники, а два из четырёх «Штугов», потеряв гусеницы, подставились более слабо бронированными бортами, до немецких танкистов стало доходить, что творится что-то не то.