Капкан для крестоносца

Необычайная новость побудила игроков прервать игру в «кольца» и собраться вокруг английского короля в надежде услышать больше. Ричард вернулся к письму, быстро пробежал его глазами, а когда закончил, на губах у него сияла широкая улыбка.

– Если верить источникам императора при французском дворе, – сказал он, должным образом подчеркнув титул Генриха, поскольку среди присутствующих были немцы, – Филипп без лишней огласки заявил, что не консуммировал[23] брак, но ему напомнили, что одного этого мало для развода. Его советникам следовало бы еще напомнить государю, что подобное признание непременно вызовет в народе молву, будто король не в силах исполнять супружеский долг.

Ричард подбирал слова осторожно, с оглядкой на епископа Вормского и других клириков, но обведя собравшихся взглядом понял, что излишняя деликатность не требуется. Немцев не в меньшей степени забавляло, как французский король ухитрился поставить себя в столь невероятное и столь затруднительное положение.

Ансельм, добросердечный капеллан Ричарда, выразил сожаление о подорванной чести невесты и поинтересовался, что теперь ее ждет.

– Филипп спровадил ее прочь из Амьена и ее поместили в монастыре Сен-Мор-де-Фоссе близ Парижа. Девушка выказала похвальное присутствие духа и отказалась, чтобы ее везли назад в Данию как испорченный товар. Она настаивает, что консуммация брака на самом деле произошла, и перед Богом и церковью они муж и жена. Но лазутчики императора – я хотел сказать, его источники, – с очередной усмешкой поправился Львиное Сердце, – говорят, что Филипп намерен убедить совет епископов и баронов признать брак недействительным в связи с тем, что он состоит с Ингеборгой в недопустимом родстве. И хотя это не так, готов побиться об заклад, что французские прелаты сделают вид, будто верят.

Затем улыбка сошла с его лица.

– И разумеется, этот ублюдок Бове первым предложит Филиппу руку помощи, поскольку лжесвидетельствование есть самый мелкий из его грехов.

После этого никто не говорил ни о чем ином, как о матримониальных скорбях французского монарха. С уходом епископа и архидьяконов шуточки в адрес Филиппа стали более пошлыми и грубыми. Отвращение, испытываемое французским государем к лошадям, было общеизвестно, и теперь высказывались предположения, не передалось ли оно на кобылок другого рода. Отпускались намеки, что монаршие бриллианты оказались такими крошечными, что Ингеборга не смогла разыскать их, что вид обнаженного супруга вызвал у нее смех вместо желания, особенно при виде флага, поднятого лишь до половины древка. Варин размышлял вслух, не обнаружил ли Филипп, что его невеста не девственница, и вызвал бурный приступ хохота, добавив:

– Впрочем, сумел бы он найти разницу?

Кое-кто задался вопросом, способно ли отсутствие девственности стать причиной для признания брака незаконным, и были явно разочарованы, когда Лоншан дал отрицательный ответ. А вот Морган привлек к себе всеобщее внимания заявлением, что валлийский закон считает это уважительным поводом для развода.

В Уэльсе, пояснил рыцарь, брак может быть расторгнут по взаимному согласию. Более того, муж имеет право отвергнуть жену, если та уверяла, будто девственна, а он в брачную ночь установил обратное, или если застал ее при компрометирующих обстоятельствах с другим мужчиной, или если ее приданое оказалось меньше обещанного. Лоншан и Ансельм неодобрительно качали головами, но остальные горячо поддержали законы, позволяющие избавиться от постылой жены, ведь каноническое право предусматривало развод только в случае препятствия, существовавшего с самого начала: кровное родство, свойство по браку, вынужденное согласие или неспособность консуммировать брак в случае импотенции.

Впрочем, дальнейший рассказ Моргана поверг их в шок, потому как валлийская жена, как выяснилось, тоже способна избавиться от постылого супруга в следующих случаях: если он подхватил проказу, имеет зловонное дыхание, если изменял ей трижды или оказался недееспособен в постели. Это шло против традиционного порядка вещей, укрепив слушателей в подозрении, что Уэльс суть дикая, загадочная страна с вопиюще странными обычаями. Моргана они при этом весьма уважали. Зато когда Морган рассказал им про валлийское испытание на бесплодие, когда мужа заставляли пролить себя на выскобленную добела овечью шкуру, все согнулись от хохота, представляя, как Филипп проходит через такую унизительную процедуру, доказывая свою мужскую состоятельность.

Ричард не смеялся так уже очень долго. Воистину это день неожиданностей, подумалось ему. Самой важной из новостей, разумеется, была весть об избрании Адольфа фон Альтена новым архиепископом Кельнским. Но немало удовольствия доставили и злоключения Филиппа.

– Французский король сделался посмешищем для всего христианского мира, – объявил он. – И что самое замечательное, исключительно собственными стараниями.

* * *