Капкан для крестоносца

Судьба Уилла давным-давно переплелась с судьбой Анжуйской династии. Он любил Хэла, своего воспитанника, и его сердце разбилось, когда все блестящие надежды пошли прахом, когда он увидел, в кого превратился Хэл. Отца Хэла Маршал уважал и оставался предан Генриху до последнего его вздоха в замке Шинон. Рыцарь полагал, что его будущее умерло вместе со старым королем. Дело в том, что когда они убегали от Ричарда и французского короля в Ле Мане, он, прикрывая отход короля, прилюдно унизил Ричарда, выбив его из седла, а ведь Ричард не из тех, кто прощает такие обиды. Но он простил, заметив сухо, что не в его интересах наказывать за преданность монарху. Затем Ричард дал ему жену, которую Генрих только обещал, – Изабеллу де Клари. Изабелла была дочерью графа, внучкой короля и богатой наследницей. Даже теперь, три с лишним года спустя после брака, Уилл не переставал удивляться своему везению – эта женщина не только принесла ему обширные имения в Англии, Южном Уэльсе, Нормандии и Ирландии, но и подарила счастье, о котором ему не доводилось даже мечтать. Всякий раз как она улыбалась ему, когда он смотрел на их двух сыновей, Маршал ощущал благодарность человеку, благодаря которому все это свершилось. К человеку, томившемуся ныне в германской тюрьме.

Но самое глубокое чувство преданности он всегда испытывал к королеве. Младший сын мелкого барона, Уилл впервые повстречался с Генрихом и Алиенорой, когда состоял на службе у своего дяди, графа Солсберийского. Их отряд сопровождал королеву по дороге на Пуатье и попал в засаду, устроенную Лузиньянами, этим печально знаменитым кланом недовольных, для которых мятеж заменял еду и питье. Эскорт сумел дать Алиеноре время сбежать, но дорогой ценой: дядя Уилла был убит, а сам юноша угодил в плен. Рыцарь без гроша в кармане, он считал себя человеком конченым, пока королева не уплатила за него выкуп и не взяла к своему двору, поставив на путь, приведший его в итоге к Изабелле де Клари. Ради Алиеноры он был готов на все. Ее боль была его болью, ее гнев – его гневом, ее стремление спасти сына – его стремлением.

Наконец Лестер истощил свой репертуар крестоносных историй, встал и подлил всем вина.

– Полагаешь ли ты, госпожа, что вскоре мы услышим о договоре между твоим сыном и французским королем?

– Уверена в этом. Архиепископ Готье хвастает, что у него при французском дворе есть чрезвычайно умелый лазутчик, и он не лжет, – сказала Алиенора, а потом сложила губы в холодной улыбке. – Вот только мой еще лучше.

Откинувшись в кресле, она снова улыбнулась, на этот раз теплее.

– Те, кто был с моим сыном в Святой земле, хорошо служат ему. У меня к тебе еще одна просьба, милорд граф. Трудно судить о человеке, которого не знаешь лично. К сожалению, мне так и не выпала возможность встретиться с французским королем – он отплыл из Мессины в тот самый день, когда я туда приехала. Любопытно, захотелось бы ему встретиться с женщиной, бывшей замужем за его отцом? – Она хмыкнула. – Едва ли. Так что у тебя есть передо мной преимущество, лорд Роберт. – Ее миндалевидные глаза встретились с синим взором графа. – Расскажи мне про Филиппа Капета.

Де Бомон ожидал такого вопроса и обдумал ответ:

– Ну, ему нет еще и тридцати, но, по моему мнению, он сразу родился стариком. Филипп не признает азартных игр и никогда не ругается. Терпеть не может охоту и осуждает турниры. Не питает интереса к музыке, и при французском дворе не встретишь ни одного трубадура. Не могу ручаться такой ли он трус, каким его считает твой сын, но Капет явно наделен слабыми нервами и постоянно переживает о своем здоровье. Филипп никуда не выходит без своих телохранителей и это единственный из всех известных мне мужчин, который не любит лошадей. Скор на расправу, и даже если прощает, то не забывает никогда. Страдает гордыней, убежден, что ему судьбой предопределено вернуть французскому престолу его величие. И очень хитер. Забыть об этом, мадам, будет большой нашей ошибкой.

Говоря «нашей», Роберт пытался быть тактичным, и Алиенора это поняла. Это был намек на Ричарда. Ее сыну была присуща губительная склонность свысока смотреть на своих врагов.

– Как выглядит Филипп? – осведомилась королева.

– Не такой высокий, как Ричард, не такой низкий, как граф Джон. Не такой красавец, чтобы привлекать взоры, не будь он королем, но и определенно не урод. Рыжий, что очень сходится с его вспыльчивым характером, и ходил с целой копной густых, взъерошенных волос.

– Ходил?

Лестер ухмыльнулся:

– Когда во время осады Акры твоего сына и Филиппа скосила арнальдия, оба лишились шевелюры. Лекари говорят, что виной тому сильный жар. Большинство больных снова обрастает волосами через несколько месяцев. Например, так было с королем Ричардом. Но как я слышал, с Филиппом такого не произошло, и у него осталась большая плешь. – Граф снова усмехнулся. – Не сомневаюсь, госпожа, что и в этом он винит твоего сына. Стоит ему ушибить палец, проснуться с болью в животе, или если его конь потеряет подкову – во всем виноват Ричард Английский.

– Он так сильно его ненавидит?