Капкан для МI6

— Займись текущими делами. Там Зайцев зашивается. Подключись пока. Да и разберись с этим, — Карпенко кивнул на телефон в руках Ермилова. — Если что, может позвонить кому надо?

Ермилов удивленно вскинул глаза на шефа. Не замечал за ним такой заботы.

— Думаю, справлюсь. А что там с Гусинским? Снова будем арестовывать? Зря отпустили, зря.

— Что ты хочешь? Инерция еще действует. По рукам-ногам вяжут. Лужков заявил, что гарантирует, что Гусинский не даст деру. Сказал, что сам сядет, если он все же сбежит, — с издевкой в голосе, граничащей с отчаянием, сказал Карпенко.

— Да Гусинского только за то посадить надо, что в первую чеченскую его НТВ так войну освещало. Грязью поливали солдат и офицеров, в спину словами своим стреляли… — Ермилов вздохнул, понимая, что это разговор в пользу бедных. — Я тогда отъеду ненадолго по этим делам, — он оттенил слово «этим».

— Добро!

* * *

Олег облокотился о перила и смотрел вниз на торговый зал «Детского мира». Вращалась карусель, между стеллажами с мягкими игрушками сновали родители с отпрысками. Суета была на руку его встрече, которую он здесь назначил. Да и Чигракову идти недалеко — улицу пересечь. Вообще, он работает в Лефортово, но и на Лубянку приезжает часто по делам службы…

— Здорово! — со спины подошел Чиграков и хлопнул Олега по спине. Тот обернулся.

Высокий однокашник казался усталым, с лицом, чуть желтоватым от никотина, с темно-синими, как будто пыльными, глазами. Он выглядел старше и Ермилова, и Логачёва, да, собственно и был старше — поступил в институт после срочной службы на границе. Однако его обманчивая внешность, скрывала довольно живую и смешливую натуру.

Олег пожал ему руку. И замялся, чувствуя скованность. Время и редкие встречи создавали неловкую дистанцию.

— Константиныч, времени в обрез. Если по поводу перевода, то я пока не в курсе. Надо узнавать. В конце концов, если ты решился, то надо уже просто-напросто подавать документы.

— У меня сейчас дело одно наклевывается, очень перспективное, интересное. Но я не о том… Контролируют меня, Николай, и история, прямо скажем, запутанная.

Ермилов рассказал вкратце о странной слежке на Кипре, о том, что пересекся даже с тамошним резидентом, о тщательном досмотре на таможне…

— А что за дело? Ты ведь не в обычный отпуск туда ездил.

— Не думаю, что это с ним связано. Мы еще по этому фигуранту не возбудились. Коррупционер. Нельзя сказать, что рядовой, но и не Гусинский. Госчиновник, а собственности на него и на его жену записано явно больше, чем позволяет зарплата. Может, перепутали меня с кем-нибудь?

— Ты понимаешь, — Чиграков облокотился о перила рядом с Олегом, прислонившись плечом к его плечу. Ермилов чувствовал запах одеколона и табака. — Тот офицер, с которым ты общался на Кипре, без сомнений, доложил обо всех перипетиях в Центр. Не исключено, что эта информация вызовет определенную заинтересованность у контрразведки. Я тебе прямо говорю, потому как хорошо тебя знаю.

— Погоди, — нервно рассмеялся Ермилов. — Ты хочешь сказать меня свои же пасут? Вернее, ваши? Глупости! Что же они будут за мной пожизненно следить? А вдруг я лет через пять только начну шпионскую деятельность, а теперь затаюсь?

— Не в этом дело, — поморщился Николай. — Если те, с Кипра, выбрали тебя объектом вербовки, они и в Москве могут попытаться выйти на контакт.

— Вы же смотрите за их ребятами, работающими здесь в посольстве? Если они пойдут на контакт со мной, и так станет известно. Зачем прослушка?

— Я этого знать не могу. Не исключаю только, что в сложившейся обстановке, тебя вызовут для беседы к нам.

— Час от часу не легче, — Ермилов поскреб затылок. — И что говорить?

— Все как есть. Другое меня волнует. Не связана ли слежка с твоими делами? Я попробую что-нибудь узнать. Но у нас не принято делиться информацией, даже если работаем в одном управлении или отделе. Рад тебя видеть, — он пожал руку Олегу. — Привет Люсе.

Последние слова слегка разозлили Ермилова, ведь в институте Чиграков увивался за Людмилой Коротковой. «Люсе он привет передает, — глядя в сутуловатую спину бывшего однокашника, с досадой подумал Олег. — Так словно виделся с ней недавно. Наверное, думает, что я ее загнал в домохозяйки… Как-то с упреком ведь привет передавал, с намеком. Черт долговязый».

Рабочий день выдался сумбурным, выматывающим бессмысленностью бумажной волокиты. По просьбе Зайцева Олег допросил свидетеля по одному из дел, которое вел коллега.

Дома Ермилов решил собраться с мыслями, позвонил Логачёву и попросил того приехать на ужин. Людмила оживилась, начала хлопотать с готовкой, потом вдруг убежала в парикмахерскую, находившуюся на первом этаже их дома. Посмеиваясь над ее волнением перед встречей с бывшим однокурсником, Ермилов до прихода Игоря решил послушать Высоцкого. Слушал на виниле. В комнате стоял проигрыватель. Олег его тщательно оберегал, так как уже практически невозможно было купить такой аппарат в Москве. Винил отживал свое…

И вдруг обнаружил, что одна из пластинок поцарапана коварной рукой. Он даже догадывался чьей.

— Петр! — позвал он, едва сдерживаясь.