Капкан для пилигрима

Капюшон на голову натянул, клубочком свернулся и совершенно неожиданно провалился в глубокий сон. Успел только заметить, что багровый диск местного светила запутался в ветвях деревьев, зацепился надёжно, однако старательно вниз продирается, закатиться норовит. А значит к месту сон пришёлся. Ко времени.

Тут же из сонного тумана выплыло лицо Лилы. Улыбается, пухлые губы приоткрыты, зубки белые выглядывают. И смотрит одобрительно, словно не она когда-то, а он ей прямо сейчас экзамен сдавал. И похоже, сдал. Ехидный голос Анри тут же: они, видишь ли, тоже люди… Они, видишь ли, лучшей жизни заслуживают…

– Дяденька!

Матвей очумело головой дёрнул, сквозь тенёта сна с трудом продрался, выдохнул хрипло.

– Чего орешь, парень? Ожил?

– Ага.

Голос у паренька оказался тонёхонький, слабенький. То ли от болезни, то ли по возрасту такой положен. Глаза, оказывается, большие: карие, глубокие, дна не видать. Оно и к лучшему, есть такое чувство. Ни к чему разглядывать, что там, на дне. Судя по всему – много чего. Матвей лицо ладонями потёр, глянул на мальчонку уже осмысленно.

– Отступила, значит, болезнь? Вот и слава Белому Духу.

– Не должна была, – тихо пробормотал тот. – Я уж не маленький, знаю. Если горячка началась – всё, конец.

– Это не нам с тобой решать, – отрезал Матвей. – Подарили тебе жизнь, вот и радуйся.

– Я радуюсь, – печально ответил малец.

Оказалось, что уже рассвело. Неужто всю ночь проспал? Хотя, летние ночи короткие. Утренний туман ещё меж деревьев рваными лохмотьями болтается, но лес уже встряхнулся, наполнился суетливым шебуршанием божьих тварей, да заливистым, птичьим щебетанием. Матвей огляделся. Ничего в округе не поменялось: всё та же пустая дорога, густой лес по обеим сторонам и обочины, густо заросшие травой.

– Малой, – повернулся к пареньку, хмыкнул удивлённо. – А попутчики твои где?

– Я, когда проснулся, никого уже не было, – со вздохом ответил тот. – Наверно, вечером ещё ушли. Мы очень старались подальше от города… Из-за меня только здесь задержались. А по дороге-то можно и ночью: не заплутаешь, ноги не поломаешь.

Глаза бездонные на Матвея уставил и тот поёжился – не у каждого взрослого такой взгляд. Отчего-то стало не по себе бывалому, жизнью битому человеку.

– Почему я не умер? – тихо спросил пацанёнок. – Молитва помогла? Я видел, ты молился надо мной.

– Похоже на то, – хмуро ответил Матвей. – Белый Дух решил, что не время тебе помирать.

– А другим – время? – уточнил малец, и Матвей вновь зябко поёжился. Не каждому взрослому такой вопрос в голову придёт. Похоже, дети здесь быстро взрослеют. Другая беда – живут недолго.

– Выходит, время, – Матвей встал, отряхнул штаны и куртку от налипшей, сухой травы. – Моё дело помолиться, а Дух уж сам решит кого куда. Сказано тебе: живой, вот и радуйся.

– Ну, и куда мы теперь?

Матвей вздохнул обречённо, взгляд к небу устремил. Пробормотал кое-что, не для детских ушей. Не зря говорят, что правила кровью писаны! Не нарушил бы – не пришлось бы сейчас башку дурную ломать, решать, что с пацанёнком делать.

– Звать-то тебя как? – спросил со вздохом. Для себя твёрдо решил сбагрить мальца при первой возможности, всучить в добрые руки. Но до той счастливой поры надо его как-то называть.

– Миха! – звонко сообщил парнишка и гордо выпрямил костлявую спину. Словно не имя назвал, а почётным званием представился.

– Миха так Миха, – махнул рукой Матвей. – Без разницы.

– А чего спрашивал тогда? – немедленно оскорбился малец.

– Звать тебя как-то надо. А то ещё послать куда-нибудь соберусь…

Поглядел на мальчонку с непонятной тоской в душе. Точно что-то ноет в груди, дышать спокойно не даёт.

– Родители где? – спросил без надежды. Коли один, на дороге – понятно где. Мальчишка безнадёжно махнул рукой, Матвей понятливо кивнул.

– Город в какой стороне? В той? Значит нам в другую. Молитвы – дело хорошее, но в пекло без нужды лучше не лезть. Второй раз может и не свезти.

– Значит, возьмёшь меня с собой? – с робкой надеждой спросил пацанёнок, попытался в Матвеевы глаза снизу заглянуть.

– Куда ж тебя теперь? – сокрушённо выдохнул тот. – До деревни какой-нибудь дойдём, авось и пристроим: учеником или, к примеру, помощником, к мастеру какому.

– Фиг ты меня куда пристроишь, монах! – весело сообщил мальчишка, ухмыльнулся и глазёнками озорно блеснул. Точно подменили человечка! Вечером ещё Духу душу отдавать собирался.

– Кому лишний рот нужен? – пояснил со знанием дела. – Так что, я с тобой.

– Я счастлив, – угрюмо буркнул Матвей.

– Так понятное дело, счастлив, – согласился пацан, топая голыми пятками по твёрдой дороге. – Я ж полезный! По хозяйству и вообще. А ещё я писать и читать умею! Не быстро только… У меня и бумага с карандашом есть.

– Спёр, поди? – скептически хмыкнул Матвей.

– Ну, – не стал спорить попутчик. – Не купил же. Я ж говорю – я полезный. Со мной не пропадёшь. Голодным-то уж точно не останешься.

* * *