Капкан для призрака

Он ушел смотреть комнату Замятина в сопровождении хозяйки. А потом, расположившись в кабинете Лютца, стал по очереди вызывать на допрос всех – хозяев, постояльцев, служанку и кухарку. В это время полицейские и вице-вахмистр осматривали территорию пансионата.

Когда подошла очередь Викентия Павловича и он вошел в кабинет, Эккель поднялся ему навстречу и сразу спросил:

– Мы с вами коллеги? Или я ошибаюсь?

Викентий Павлович засмеялся:

– Я понял, что вы догадались! Свою профессию я здесь не афишировал, хотелось спокойно отдохнуть. Но, видно, такая моя планида – преступления ходят по пятам… Рассчитывайте на мою помощь.

Он пересказал комиссару свои наблюдения: Лапидаров явно нечистоплотный тип, возможно, с криминальным прошлым, Замятин его боялся, а вчера вечером был особенно возбужден и напуган… Однако Петрусенко не стал говорить о взаимоотношениях Лапидарова и Людвига Августовича, о своей догадке: Лапидаров шантажирует семью Лютцев. Это был очень деликатный и личный момент: кто знает, какая семейная тайна гнетет этих славных людей, которых он полюбил! Если они захотят – расскажут комиссару сами.

Под конец, пожимая Викентию Павловичу руку, Эккель совершенно серьезно сказал:

– Я уже чувствую, что это будет трудное дело. Как всегда, когда замешаны русские! Вы не обижайтесь, но это правда так – у меня большой опыт. В наш город каждое лето приезжает много ваших соотечественников, в основном люди состоятельные, аристократы. Но и разного отребья слетается, как мухи на мед, – чуют, что пахнет деньгами, можно поживиться! Если какая-нибудь история случается с французом, или итальянцем, или даже поляком – обычно там все просто. Ну уж если с русскими – то или запутанно невероятно, или невероятно нелепо! Что хуже – и сам не знаю.

Викентий Павлович постарался сдержать улыбку: методичному, организованному и прямолинейному немцу трудно понять страсти русской души…

Весь дом и территорию пансионата полицейские тщательно осмотрели, но не нашли ни мертвого тела, ни следов крови. Комиссар после полудня ушел, но в доме оставил вице-вахмистра Хофбауера – на случай появления Лапидарова. Надежда сомнительная, но все же… У комиссара осталось несколько пока что не разгаданных загадок. Они же тревожили и Петрусенко. Зачем было уносить и прятать мертвое тело, если убийца все равно скрылся? Возможно, Лапидаров предполагал вернуться, скрыть следы убийства в комнате Замятина и продолжать жить в пансионате как ни в чем не бывало! А про Замятина распустить слух, что тот спешно уехал – ненормальный человек, что с него возьмешь!.. Что ж, может быть, и так. Что же тогда помешало Лапидарову вернуться? А может быть, – по-другому: вдруг мертвое тело каким-то образом может выдать убийцу, изобличить его? Значит, если будет найдено тело – станет ясно, где и как искать убийцу… Есть еще одна загадка: куда исчез слуга Замятина – Савелий? Он тоже убит? Не слишком ли много даже для здоровяка Лапидарова! Тогда, может, он так сильно испугался, что убежал и прячется? А вдруг Савелий – соучастник преступления, действовал заодно с убийцей? И, самое главное: где же все-таки тело?

Нельзя сказать, чтобы Петрусенко не приходила в голову мысль: а вдруг Замятин не убит, а только ранен, насильно уведен, а значит – жив? Но многое, очень многое почти убеждало Викентия Павловича в обратном: в этом деле есть жертва и есть убийца!

Можно было ожидать, что обед пройдет в тягостном молчании напуганных людей. Однако все оказалось не так. Обитатели «Целебных вод» были возбуждены, рассказывали друг другу о том, как их допрашивали, какие вопросы задавали. Каждый имел свою версию происшедшего, высказывал ее, остальные начинали дружно обсуждать – соглашаться или отвергать. Обед затянулся: казалось, людям не хочется расходиться. И только один Петрусенко по-настоящему понимал причину: не только общий интерес и чувство сопричастности к трагедии – еще и неосознанная тревога… Но потом все же столовая опустела. Норвежцы ушли на концерт в курзал, Эрих и Труди – на вокзал, прокатиться в Карлсруэ, фон Кассель – на прогулку в сосновый бор. Люся все-таки повела дочку в театр марионеток.

– Позволь, дорогая, я останусь здесь? – попросил ее Викентий. – Надо подумать…

– Но только потом непременно все мне расскажешь! – погрозила пальцем жена.

Викентий улыбался, глядя им в след. Он всегда все рассказывал Людмиле, часто еще до того, как дело бывало раскрыто. Она не раз задавала ему такие вопросы по ходу следствия, которые давали новый толчок его мыслям. А часто, обсуждая с женой нюансы дела, он неожиданно находил нужное решение…

Люся и Катюша ушли, он же сел на своей веранде в кресло-качалку, раскурил трубку, задумался…

– Викентий Павлович, простите, ради бога!

У перил веранды стояли Сергей Ермошин и Эльза. Девушка смотрела на него несколько виновато, но с выражением полного доверия и надежды.

– Викентий Павлович, дело вот в чем…

Но Эльза не дала Сергею закончить, мягким жестом остановила его и сказала сама: