Капкан для призрака

– Мемуары? – Викентий Павлович одобрительно кивнул. – И правильно! Он ведь очень интересно рассказывает. Если сумеет также написать – может получиться отличная книга.

Немного помолчав, он сказал Гертруде:

– Вот что, девочка: пойди, предупреди отца, что я хочу с ним поговорить и минут через десять подойду. И, пожалуйста, сама никуда не уходи – этот разговор будет в основном для тебя. – Увидев, что Эрих быстро взял Труди за руку, улыбнулся, кивнул: – Конечно же, молодой человек, от вас секретов у нас не будет!.. Минут через десять ждите.

И он понес дочку к своей комнате, где уже на веранде стояла Люся, ждала их.

Нельзя просить человека пойти на рискованное дело и при этом скрывать от него саму суть этого дела. Отец и дочь Кассели слушали неизвестные им подробности со спокойным вниманием, Эрих же был более эмоциональным. Когда он услышал, что Ганс Лешке не убивал Лапидарова, а, наоборот, сам стал жертвой и заточен в «Замок Кровавой Эльзы», – вскочил с негодующим возгласом. Викентий Павлович остановил его жестом руки.

– Главное в том, – сказал серьезно, – что парня оттуда живым не выпустят. Я сам сегодня это слышал от самих бандитов.

И он коротко рассказал о походе в горы.

– Значит, – задумчиво протянул фон Кассель, – даже если устроить на замок налет, этого молодого человека преступники постараются уничтожить?

– Совершенно верно! Как опасного свидетеля… А налет, как вы выразились, точнее – полицейская облава, состоится. Откладывать нельзя: эти люди очень осторожны, они уже дважды ускользали от ареста. И сейчас они не могут не чувствовать, как ситуация вокруг них обострилась. Исчезнут в любой момент. Потому я еще сегодня пойду к комиссару Эккелю. Думаю, послезавтра мы будем брать эту банду.

– А как же Ганс? – воскликнул Эрих.

Викентий Павлович не ответил: склонив голову, он смотрел на Гертруду. Девушка улыбнулась: она совершенно точно поняла его безмолвный вопрос. Сказала утвердительно:

– Я проберусь к нему. Вы мне дадите оружие?

– Непременно, – кивнул Петрусенко. – Но сначала я хотел бы услышать, что скажет господин фон Кассель.

Отец и дочь переглянулись, и фон Кассель почти неуловимо кивнул девушке. Потом перевел взгляд на Петрусенко:

– Не сомневайтесь, мой друг! Моя дочь проберется к этому бедному парню так незаметно, что ни один зверь ее не учует!

– Должен честно вас предупредить: эти звери пострашнее тех, с кем вы встречались в африканских степях или джунглях!

– Не думаю! – От уголков глаз фон Касселя разбежались веером мелкие морщинки. – У них не такая мгновенная реакция и не такой острый нюх.

– Они меня не увидят и не услышат! – поддержала отца Труди. – Так как насчет оружия?

Но Петрусенко все еще смотрел на фон Касселя:

– Значит, вы не возражаете? – переспросил он.

– Как я могу? – с достоинством сказал тот. – Ведь я, как и вы, совершенно убежден: лучше моей дочери с этим заданием никто не справится.

Только тогда Петрусенко ответил девушке:

– Оружие – вот оно!

Распахнул пиджак и достал из кожаной кобуры, ловко и незаметно пристроенной на поясе, револьвер. Он взял его два дня назад в городской полицейской управе, у комиссара.

Протянул Гертруде, спросил:

– Стрелять из такого умеешь?

Вместо ответа она крутанула, проверяя, барабан, твердо вскинула руку, словно целясь. Викентий Павлович улыбнулся: по всему видно, что стрелок она отменный.

Эрих, несколько раз порывавшийся что-то сказать, наконец воскликнул:

– Труди, мы пойдем вместе!

– Вот что, друзья! – Петрусенко серьезно оглядел всех. – Нам нужно все хорошенько обсудить, до мелочей. И этот вопрос – тоже…

На следующее утро они позавтракали, как обычно, в столовой вместе со всеми, разошлись каждый как будто по своим делам. Но уже через полчаса Эрих и Труди пришли на одну из окраинных улиц города, где их ждал легкий фаэтон, на облучке которого сидел Викентий Павлович. Этот фаэтон ему раздобыли по распоряжению комиссара Эккеля. И скоро все трое уже выезжали за город, в сторону горной дороги. Причем никто посторонний не догадался бы, что один из седоков – девушка. На Труди были брюки, легкие сандалии, клетчатая рубаха и просторная домотканая куртка, ее косы были убраны под кепи, напоминающее военный головной убор. Это и в самом деле была шапка ее брата Гендрика, оставшаяся у него после службы в полку конных стрелков, – он подарил ее сестренке.