Капкан для зверя

— Ты даже понятия не имеешь, какая боль ждет тебя дальше. Какие страдания. Как сильно я люблю причинять их, ты знаешь? Ты же видел, что случилось с твоими дружками… И все равно сделал это.

Он безуспешно постарался открыть глаза и еле слышно просипел:

— Боль — не самое страшное, что может случиться.

Верно, тварь. Самое страшное в твоей никчемной жизни уже случилось. И это я. Схватил его за шею и приподнял. При этом лязгнули кандалы. Сучонок закашлялся и испуганно посмотрел на меня.

— Но я не просто люблю боль, мразь. Я питаюсь ею. Чужая боль дает мне силы жить дальше. Поэтому я люблю ее причинять. Особенно люблю причинять ее таким недоноскам, как ты, возомнившим себя равным мне, но боящимся бросить мне вызов в открытую. И потому способным только ударить исподтишка в спину.

Я достал нож и провел по его шее. Медленно. Снизу вверх.

— Страшно, Дэн? Страшно сейчас?

Он заорал от дикой боли. Еще бы, нож бы смочен вербным раствором.

— А предавать своего Господина не страшно было?

Лезвие ножа поднималось уже по щеке, выпуская тонкую струю его черной крови и заставляя безостановочно кричать и дергаться в кандалах в попытке освободиться.

— А… трахать жену Господина не страшно было?

Я опустил нож, чувствуя, как начинаю трястись от ярости и воспоминаний. В таком состоянии я мог его убить раньше времени. А это не входило в мои планы. Перед глазами снова его поцелуй с моей женой. МОЕЙ. СУКА. ЖЕНОЙ. Затем — широкая кровать в дешевом номере отеля. И воображение услужливо подсовывало все, что они наверняка, творили на ней. Я даже слышал, как она стонала, извиваясь под этой тварью. Зарычал и одним движением отсек ублюдку палец. Его истошный вопль заглушил тихие стоны, медленно стихавшие в голове, а окровавленное слезами лицо наконец сменило непрошеные видения перед глазами.

Через некоторое время он еле слышно прохрипел, не в силах поднять голову и встретиться во мной взглядом.

— Я не предавал Вас… Я был верен Марианне.

— Не смей произносить ее имя, сука.

Я размахнулся и ударил его в челюсть. Потом схватил за волосы и вплотную приблизил к его лицу свое. Оскалился, представляя, как сейчас вгрызусь в его шею. Зверь внутри уже вовсю рвался вперед. Он не просил-требовал крови. И Дэн был его идеальной добычей. А я чувствовал, что еще чуть-чуть, и я проиграю ему эту борьбу. Ну уж нет. У меня есть еще парочка вопросов к этому полутрупу.

— Скажи, ты хочешь жить?

Он едва заметно дернул головой.

— Ну, Дэни, давай, скажи, ты хочешь жить? У него все-таки получилось кое-как поднять голову, и он уставился на меня с недоверием.

Я вздернул бровь в ожидании. Придурок постарался что-то произнести, но не смог. Закашлялся и снова уронил голову. Я терпеливо ждал, когда он сможет ответить, хотя внутри меня велась сама настоящая борьба с монстром.

Наконец мой пленник еле заметно кивнул. И еле прошелестел что-то вроде:

— Без нее мне незачем жить…

Затем вдруг резким движением поднял голову. Я рассмеялся, увидев в его глазах слабый огонек надежды. НАДЕЖДЫ. Этот недоносок, видимо, все-таки слабо понимал, кто сейчас стоит перед ним.

— Я дам тебе такую возможность, Дэни. Ты будешь жить. Будешь жить до тех пор, пока я захочу, пока мне не надоест резать тебя на части.

Я поднял с пола его палец и покрутил у него перед глазами. Голова пленника обессиленно упала на грудь.

— Видишь, какой добрый твой Господин? Тот самый, которого ты так низко предал. Ради чего, Дэн? Ради денег Короля? Или ради этой шлюшки? Тебе понравилось трахать мою жену, Дэн? Понравилось пользоваться тем, что принадлежит твоему хозяину?

Он резко вскинул на меня взгляд, горящий ненавистью и еще чем-то… уж не удовлетворение ли? И произнес надтреснутым голосом, отчеканивая каждое слово:

— Марианна не принадлежит Вам.

Я вскочил со стола, на котором сидел. Рука сама схватила лежащий на нем кнут и нанесла удар. Оставив кровавый рисунок на теле предателя, потянувшийся по диагонали от плеча к низу живота.

Он дернулся от боли и протяжно застонал.

А я ударил еще, и еще, смакуя звуки ударов и его криков боли. До тех пор, пока он обессиленно не замолчал, уронив голову на исполосованную грудь.

Я приподнял концом кнута его подбородок и тихо произнес, глядя ему в глаза:

— Она моя жена, ты, ублюдок. МОЯ ЖЕНА. МОЯ ЖЕНЩИНА. Запомни это. Хотя тебе недолго осталось жить с этим знанием.

Размахнулся и ударил еще раз.

— А теперь, Дэни, повтори, Марианна — Ваша жена. Пусть даже она и дешевая шлюха.

Послышались булькающие тихие звуки, будто он смеялся, захлебываясь кровью:

— Не достоин… не ваша… измены не было.

Я напрягся, прислушиваясь к его тихим словам. Сердце в груди перестало стучать… Я ослышался. Ослышался? Или этот недоумок покрывает ее? Но зачем ему это сейчас? А он словно собрался с последними силами и на выдохе произнес:

— Ничего… и никогда… не было… поцелуй… ВСЕ.

Он отрубился. А я почувствовал, как все тело сковывает холод, превращая его в огромный кусок льда. Ублюдок не врал. Перед смертью не лгут. По крайне мере не такие благородные идиоты. Он говорил чистую правду.