Капкан любви

— Вы в Париже по делу или для развлечения? — вежливо спросил Джек, глядя на нее вниз с высоты своего роста.

— По делу. Знаете, я несколько смущена встречей с вами — в общем, я работаю в ЭРК. С Кандидой. Вашей бывшей женой, — сказала Тедди напрямик. Ей не нравился этот мужчина, не было никаких причин с ним церемониться. — А с Филипом я познакомилась только час назад и здесь оказалась совершенно случайно.

Она вела себя невозможно грубо. Если Джек и замечал это, он не выказывал никаких признаков неловкости.

— Надеюсь, у вас собеседование не с Филипом — я представляю, какой он сверхтрудный субъект.

— Нет, не с ним. Я встретилась с ним случайно, — ответила Тедди. Ее подбородок воинственно вздернулся, пока она отвечала Джеку. Он казался ей слишком вежливым и неприятно хладнокровным — мог бы из приличия чуть-чуть и опечалиться, услышав имя бедняжки Кандиды.

При первой же возможности, как только Бертина подлетела к ним, Тедди отошла и присоединилась к Филипу и Герви, рассуждающим о Маастрихтском договоре. Это не слишком захватывало, но она была не готова к приятной светской беседе с Джеком Делавинем.

Ужин был превосходен благодаря мастерству Бертины как хозяйки. Венгерский фарфор был наполнен соблазнительными лакомствами, Филип следил, чтобы рюмки не пересыхали от чудесных вин — все австралийские, как он самодовольно сообщил Герви. Беседа протекала на смеси английского и французского. Чарльз и Филип объединились в нападении на недостатки французов, подбрасывая Герви кусочки, на которые тот кидался, словно прожорливая рыба. Филип не пропустил ничего, даже дорожного движения, чтобы найти оправдания для нелестного отношения англичан к французам. Герви обратился к Тедди, чтобы рассказать о последней поездке в Лондон.

— Мне очень понравился Лондон, но уличное движение там просто отвратительно. Как вы это называете — трасса М25...

— Никто не попадет, куда нужно, используя М25, — парировал Чарльз в притворном ужасе. — Единственные места, где нужно бывать в Лондоне — это Сити, Западный Лондон, Хитроу и Готсволд. Причем здесь М25?

— Совершенно верно. В любом случае, слишком роскошно будет рассуждать об М25, когда даже вы, лягушки, признаете, что транспортное сообщение на периферии у вас чертовски жалкое! — Филип Редмейен расхохотался, а Герви застонал от возмущения.

Темы разговора менялись от злополучного падения Маргарет Тэтчер до изящества последней коллекции Христиана Лакру, пока настойчивый крик маленького ребенка из какой-то задней комнаты не прервал журчание голосов.

Филип возвел глаза к небесам.

— Боже мой, от этой крохи совершенно нет покоя! Лучше уж открыть в доме биржу!

Все понимающе засмеялись, Бертина встала, извиняясь, что вынуждена оставить гостей. Джек Делавинь тоже поднялся на ноги.

— Можно мне, Бертина?

Он вышел из комнаты, и вскоре тонкое писклявое нытье затихло, а затем сменилось счастливым хихиканьем.

Разговор возобновился. Когда Джек вернулся на свое место справа от Бертины, она пожала ему пальцы в знак благодарности.

— Спасибо, Джек. Мари-Клер так огорчалась, что не увиделась с тобой вечером. Я догадываюсь, что таким способом она решила заманить тебя в свою комнату.

— Я точно так же огорчался, не повидавшись с ней. Она быстро растет — уже не младенец, а чудная маленькая девочка.

Тедди отрывисто спросила через стол, не пытаясь скрыть резкости в голосе:

— Я так понимаю, что вы просто обожаете детей, да? — вопрос был откровенно враждебным.

Джек с любопытством взглянул на нее, строгое, упрекающее выражение его серых глаз заставило Тедди ощутить неловкость. Однако он ответил вежливо и серьезно.

— Да, я обожаю детей, но особенно обожаю малышей. Малыши очень, очень милы. Куда милее, чем все мы.

Тедди отвернулась, смущенная чистосердечным ответом на ее колкий вопрос, и заметила горячее одобрение в улыбке Бертины, посланной Джеку. Ясно, Бертина обрадуется и людоеду, если тот приласкает ее детей — сделала она вывод и окончательно ожесточилась против Джека.

Прибыв на вечеринку поздно, Тедди и Чарльз не стали долго засиживаться в гостях и ушли оттуда в «Дьюс Маготс». Несмотря на поздний час, в баре было очень людно, и они с трудом нашли столик. Стычка с Джеком Делавинем не улучшила настроения Тедди. У нее была склонность делить людей на категории — хороших, плохих, обыкновенных — и сейчас она боролась с желанием поместить Джека, словно бабочку на булавке, в свой «плохой» ящик, чувствуя раздражение от этого усилия.

Тедди не любила загадок и была на стороне Кандиды. Зная плохое отношение Кандиды к этому человеку, она не смягчилась после стычки с ним, а, напротив, чувствовала себя обескураженной и злой. Плохие люди должны и выглядеть плохими. Ей не нравилось, когда они выглядели хорошими, ей не нравилось и то, как легко одобрил его Чарльз. Был у Чарльза такой недостаток — оценивать все по внешнему виду. Тедди считала это возмутительной наивностью.

— Ты была чертовски груба с ним, Тедди, — заметил Чарльз. — В этом вопросе о любви к детям. У тебя на него зуб?