Капкан любви

— Вверху, в комнате, я вышла на балкон и помахала им рукой. Из нашей комнаты был виден бассейн. Был такой светлый день, такой синий… Я всегда считала, что настоящая небесная синь — такая яркая, чистая — мексиканская, а не средиземноморская. Я купила коврик такого оттенка. Он в кладовке. В Средиземноморье так зелено… Я помахала Томми, а он мне в ответ. Он так любил воду. Джек держал его, а я крикнула, чтобы он надел на него детские вожжи. Я знаю, он слышал — он кивал и улыбался. Я ушла спать. Я не знаю, как долго спала. Когда я проснулась, то отдернула занавески и снова вышла на балкон. Сначала я увидела Джека. Он лежал на шезлонге. Лицом вниз. Он заснул. Потом я увидела Томми… Он плавал в бассейне. Лицом вниз. Кажется, я тогда закричала. Я почти прыгнула вниз с балкона. Джек вошел в воду. Было слишком поздно. Он умер. Говорят, что утопленники вздуваются и синеют, но Томми таким не был. Он был очень белый, с зеленым оттенком у рта. Совсем не синий.

Комната наполнилась такой тишиной, что Кандида слышала тиканье часов на каминной доске и даже дыхание мистера Балантайна. Своего дыхания она не слышала, и на момент ей показалось, что она перестала дышать.

— Как вы себя чувствуете?

— Как я себя чувствую? — повторила она тупо, оборачиваясь лицом к терапевту впервые за все время разговора и впиваясь побелевшими пальцами в подлокотники кресла. — Как я себя чувствую? Я хочу убить его!

— Кого?

Слово утонуло в тишине комнаты, Кандида вновь сжалась на стуле.

— Джека. Я хочу убить Джека. Он убил моего сына.

Глава шестая

Тедди прошла паспортный контроль после приземления в аэропорту «Хитроу» и дожидалась багажа у транспортера. Она чувствовала себя полностью обессиленной — усталой, сконфуженной и совершенно одинокой. Отчужденная атмосфера аэропорта усиливала ее одиночество. Ничего нельзя было возвратить. Чарльз предал ее, ударив там, где она чувствовала себя наиболее уязвимой. Она не верила тому, что он сказал о Майке — просто не могла этому поверить. Конечно, Майк любил ее — ведь они были вместе уже два года, и у них было много хорошего. Все в порядке, сейчас он увлечен работой — но разве и она не занята?

Чем больше людей опрашивала Тедди, тем определеннее чувствовала, что профессиональный успех требует увлеченности. Она думала о кандидатах, помещенных в выписку для «Барнеков» — Эстер Левинсон, Конрад ван Бадинген, Кристиан де Клемент-Гранкур — все они были привлекательными личностями, и все они жертвовали личной жизнью, посвятив себя достижению профессионального превосходства. Естественно, что Майк делал то же самое, естественно, и ей нужно следовать этому. Но почему она чувствовала себя такой несчастной? Может быть, это просто усталость от перелетов, отвращение к аэропортам — думала Тедди, дожидаясь багажа у транспортера. Она выполнила обычные формальности и вышла в зал ожидания — маленькая, упавшая духом фигурка, несущая на плечах всю тяжесть бытия, не замечающая окружения.

Кажется, ее окликнули откуда-то из дальней дали. Это был он. Такой красивый, такой волнующий, принадлежащий только ей.

— Тедди! — лицо Майка вспыхнуло широченной, съехавшей набок улыбкой. Откинув назад прядь черных волос, упавшую на брови, он широко развел руки, позволив охапке цветов просыпаться на пол к его ногам, и закружил в воздухе бросившуюся в его объятия Тедди.