Капкан на демона

– Мечта педофила! Ей лет шестнадцать на вид. Эта мукла – просто мечта извращенного сознания!

Говорил это пожилой человек в белом халате, больших очках с толстыми стеклами и в резиновых перчатках. Прудников познакомил его с Лученко одной фразой:

– Наше все, эксперт-криминалист Яков Михайлович Дитрих. Умница невероятная и еще последний из могикан.

Маленького росточка, лысоватый, кудряво-седой, умница-могиканин больше всего напоминал гнома из сказки про Белоснежку.

– Именно так! Когда наше поколение уйдет совсем, что вы станете делать? Ума не приложу. – Яков Михайлович воспринимал комплименты в свой адрес как напрасную трату времени.

Когда Валентин представил ему психотерапевта Лученко и объяснил, что та помогает в деле Кукольника, старый эксперт сказал:

– Мукла эта, с одной стороны, один из модных интересов подростков и их не вполне взрослых матерей. С другой – посмотрите, коллега, на ее инфернальную внешность. Это вам ни о чем не говорит?

Лученко совершенно сразили энциклопедические знания Дитриха по кукольно-мукольному вопросу, она кивнула.

Он же продолжал, словно Двинятин и Вера были его студентами, которым он читал лекции:

– Так вот, мои золотые! Это игрушка для взрослых и еще одна ветвь гламура, хоть и глубоко замаскированного.

– Михалыч, ты, конечно, гений, – сказал Прудников. – Однако давай о времени смерти и о причине.

В этот момент возле желто-черной ленты, ограждающей место преступления, появился галерист Сафоненко со своим кортежем из двух девушек.

– Что произошло? – спросил он обеспокоенно.

Все молчали, и тогда ему ответил Двинятин:

– Добрый день… – Ветеринар явно был не в своей тарелке. Не каждый день видишь жестокое убийство…

– Да какой, к дьяволу, добрый! – явно психуя, воскликнул галерист. – Сегодня у меня было назначено несколько встреч с покупателями, и все коту под хвост! Выставку для посетителей закрыли, а мы сидим и кукуем! Все-таки я не понял, что случилось? Зачем тут милиция? Вы понимаете, что срывается мероприятие?! Люди к нему год готовились! Делали кукол! Заплатили, между прочим, немалые деньги за выставочные стенды, и что?

– Да, бес-с-собразие! – поддержала своего шефа «девушка про все», она же, как мысленно назвала ее Вера, «рыбка-телескоп». Как выяснилось, в моменты душевного волнения Аида Бусуркина начинала говорить, аффектируя букву «с». Получался полушепот-полусвист. – Действительно, что сдесь проис-с-с-сходит?

– Вы меня ангажировали на роль консультанта! Могу я узнать, почему закрыли выставку? – Авангард в который раз отбросил волосы, падавшие на лицо, а затем, точно гребнем, провел по ним изящными пальцами – от корней к кончикам.

– Нет, не можете, – жестко ответил ему Прудников. – Работают криминалисты. В свое время все узнаете.

К вечеру все выставочники разошлись, их опросили самым тщательным образом и отпустили. Следственная группа покинула место происшествия.

Ехать в гости к коллекционеру Рынде ни у кого уже не было сил. Валентин по телефону договорился с ним о том, что встреча состоится в другой раз.

9 Коллекционер

Жил Виктор Илларионович Рында в старом «сталинском» доме. Квартиры в нем состояли исключительно из трех или пяти комнат. Когда-то в доме жили академики и члены-корреспонденты Академии наук, теперь времена изменились, уважаемые люди умерли, и их родственники продали элитные квадратные метры в самом центре Киева за большие деньги. Рында жил напротив костела Святого Николая, чем очень гордился.

Был он вообще человек, обстоятельный во всем. Коллекционировал не только кукол, но и драгоценные камни, искусным дизайнером вставленные в перстни и кольца. Мужские, так как он любил щегольнуть своими экспонатами. В день знакомства с Верой и Андреем на его пальце сверкал роскошный перстень с изумрудом квадратной формы, окруженным мелкими желтыми бриллиантами. Это не укрылось от внимательной Веры, замечавшей каждую мелочь.

Квартира Виктора Илларионовича производила впечатление несдержанной роскоши. Особенно учитывая то, что хозяин не нанимал архитекторов, а сам обустроил свое жилище согласно собственному придирчивому вкусу. У гостей это вызывало бесспорное уважение. Интерьер нес в себе черты пушкинского времени. Рында встретил гостей, Прудникова и Веру с Андреем, стихами.

– «Нет, не наезднику пристало петь, в креслах развалясь, лень, негу и покой» – как говаривал Денис Давыдов! – важно продекламировал он. – Только я не наездник, я другое дерево, – сообщил он гостям с улыбкой радушия, приглашая их в свои апартаменты.