Капкан на Инквизитора

Спустя время он поднял голову, вглядываясь в застывшее, искаженное мукой лицо. Зеленые глаза юной женщины были широко распахнуты, но пусты. Седрик слышал о таком. Романке требовалось время, чтобы принять случившееся с ней.

Она примет и вернется. Седрик уже достаточно успел узнать эту женщину. Она примет и придет в себя даже раньше, чем на ее месте другая.

Седрик расслабил, а потом и вовсе убрал веревку, связывавшую руки его пленницы. Уже бережно касаясь, разгладил натертые тонкие запястья. Романка не шевелилась, позволяя делать с собой все, что ему было нужно. Ее глаза продолжали смотреть в пустоту. Испытав укол совести, де-принц подобрал с пола покрывало и укрыл истерзанное им же тело юной женщины. Потом, поднявшись, набросил на плечи рубашку и, затянув кожаный пояс на штанах, вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.

Глава 13

… Когда за тем, кто называл себя де-принцем Седриком Дагеддидом, закрылась дверь, взгляд Альваха прояснился. Медленно повернув голову и подавляя тошноту, которая поднималась от корчившегося нутра, он некоторое время смотрел на вход. Альвах ждал терпеливо и долго, невольно морщась от головной боли, что была следствием недавнего дикого ора и напряжения. Но насильник не возвращался. Должно быть, он теперь наливался вином где-то с товарищами. И уже вовсю смаковал подробности своей очередной победы.

Как это часто ранее делал сам господин бывший Инквизитор.

Альвах отвел взор от двери и поднял глаза к потолку. Потолок был низкий, из неструганных бревен. Созерцая изъеденные жуками-древоедами борозды в дереве, Альвах продолжал прислушиваться к звукам из-за двери. Откуда-то в отрешенное сознание пришло сравнение с другим ожиданием. Что-то похожее было раньше, в другой, прошлой жизни. Только тогда вокруг было болото, а в чавкавшей, хлюпавшей, стрекотавшей топи терялись шорохи ее величайшего страха — гидры. Опутанный водорослями, залепленный грязью и тиной охотник за нечистью Марк Альвах, был утоплен ровно настолько, чтобы не захлебнулся раньше времени, и лежал в подобном же ожидании мучителя. Гидра, которая подстерегла и расправилась со всем его отрядом, время от времени появлялась проверить готовность будущей пищи. Из трех, угодивших в ловушку живьем, Альвах единственный упорно не издыхал, и это заставляло чудище возвращаться снова и снова, чтобы всадить жало и вбросить в попавшееся ей огромное и слишком сильное животное новую порцию обездвиживавшего, разлагающего яда. Отчего-то она предпочитала именно такой корм, брезгуя утопленниками.

Гады всегда возвращаются.

На этом разумении вынырнув из воспоминаний, которые постепенно погружали его разум в небытие, а тело — в муторный сон, Альвах отстраненно догадался, что просто оттягивает миг, когда все-таки нужно будет шевельнуться. Даже пока он был неподвижно распростерт на ложе, боль терзала его нутро, стучала в виски, огнем пекла между ног. Альвах малодушно боялся, что если он попытается подняться, женское сердце не выдержит муки и попросту лопнет. Такое иногда случалось с престарелыми легионерами во время тяжелых маршей.

Роман на миг прикрыл глаза, а потом дернулся, резко присиливая себя сесть. От этого от низа живота через грудь к затылку прострелило такой болью, точно его с размаху до горла насадили на кол. Бывший Инквизитор распахнул рот, задохнувшись, и скорчился, бессознательно вжимая ладони в промежность. Боль через все тело била в голову, как в медный колокол, взрываясь перед глазами ослепительно-белыми сполохами.

Прошло немало времени прежде, чем она ослабела. Альвах отнял руки, вымаранные его собственной кровью и чужим семенем. Потом поднял лицо и снова посмотрел на дверь.

Де-принц еще не шел. Но он вернется. И вернется скоро.

Рядом на постели валялась веревка. Та самая, которой недавно были связаны его руки. Спокойно, даже отрешенно, Альвах дотянулся и сунул край в зубы. Потом попеременно спустил с ложа сперва одну, затем другую ногу, окидывая равнодушным взором покрывавшие бедра кровь и синяки. И, упираясь ладонью в стену, осторожно попытался подняться.

Горячая, острая боль внизу живота, отдававшая в поясницу и спину, ожидаемо усилилась многократно. Альвах сжал в зубах крепкую толстую пеньку и рывком довершил начатое.

На миг показалось, что внутри все переворачивается. Ценой чудовищного усилия над собой, он оперся на ноги, шумно вдыхая через нос. Колени дрогнули. Вцепившись в стену одной рукой, а другой упираясь в ложе, Альвах удержался и некоторое время стоял, опустив голову ниже отклянченного зада и чувствуя, как ничем не сдерживаемые волосы снова залезли в нос и глаза, мешая всему на свете.

Время шло. Точнее, оно уходило.

Альвах медленно выпрямился и вновь утвердился на слабых ступнях своего опоганенного тела. Переставляя ноги так, словно они были деревянными, добрался до единственного окна. И, отворив, высунулся наружу.