Капкан на спонсора

– Это судьба, – простонала Женька, но вдруг приободрилась, рявкнула, глядя на меня, но тыча пальцем в Ярцева: – Немедленно гони его в шею, ты что, смерти моей хочешь?

У гостя отпала челюсть, а Женька стремительно скрылась в комнате, так грохнув дверью, что треск пошел по всему дому.

– Извините, – сказала я, разводя руками. – Моя подруга только что пришла от гадалки, и та совершенно определенно сказала, что первый встреченный ею блондин навеки разобьет ей сердце. Вам просто не повезло.

Ярцев попробовал водворить челюсть на место и почти преуспел в этом, а я, ласково улыбаясь, распахнула входную дверь.

– Всего доброго.

– Всего… – ошалело ответил он и скрылся с глаз, потому что я хлопнула дверью. Если честно, Женькино поведение показалось мне исключительно разумным: во-первых, мента следовало проучить за вредность и занудство, во-вторых, подружка сильно опасалась за свою жизнь, а в-третьих, мне вовсе не хотелось за Ярцева замуж. Я прислушалась, ожидая, не позвонит ли он еще раз или как-то иначе себя проявит, и вскоре смогла различить шаги: весьма поспешные, надо сказать. Довольная, я заглянула в комнату: Женька сидела на диване и хмуро пялилась в одну точку.

– Он ушел, – сообщила я, хотя Женька, безусловно, сама догадалась об этом.

– Чертовщина какая-то, – покачала она головой. – Смотри, что делается.

– Он явился что-нибудь вынюхать…

– Нет, Анфиса. Не зря у меня сердце ноет, все ох как непросто. Я вот сижу и думаю: Козырев, возможно, темнит, но в этой дурацкой истории он точно не главное действующее лицо.

– А кто главное?

– Понятия не имею. Но этот человек рядом и вроде как дергает за ниточки.

– То есть ты предлагаешь вернуться к первоначальной идее: кто-то весьма успешно играет с нами в детектив?

– Вполне вероятно.

– Тогда искать надо среди психов, – убежденно заявила я.

Один из них встретился мне буквально через час. Я пошла за хлебом в магазин напротив и возле киоска нос к носу столкнулась с мужчиной.

– Анфиса Львовна, – невероятно обрадовался он, при этом мое имя произносил как «Афифа Фофна», а я по совершенно беззубой улыбке с легкостью узнала художника Аркадия Валахова, на выставке которого мы пытались подружиться с Аполлонским.

– Здравствуйте, – не выказывая бурной радости, кивнула я. – Как творчество?

– Нормально. Даже лучше. Продал четыре картины. – О содержании его реплик я скорее догадывалась, потому что для передачи информации он употреблял крайне ограниченное количество звуков, причем лидером среди них был звук «ф».

– Слушайте, вы бы зубы вставили, – не удержалась я. – Молодой мужчина все-таки, а говорите, как баба-яга из мультфильма.

– Я боюсь, – хлопнув ресницами, сказал Валахов и загрустил. Глаза, очень похожие на телячьи, смотрели жалобно, а мне стало стыдно. Я кашлянула и сдуру брякнула:

– Это ж совсем не больно. Вам укол сделают.

– А вы вставляли? – робко спросил он.

– Нет, – испугалась я.

– Поэтому так и говорите. А я вставлял. Лучше б мне ухо отрезали. Как Ван Гогу.

«Не лучше, – подумала я. – Тебе хоть оба уха отрежь, Ван Гогом ты все равно не станешь».

– А кто купил ваши картины? – поспешила я сменить тему.

– Одну Гавриленко. «Натюрморт» помните? – Еще бы не помнить. Внутренности на подносе. Надо бы у Аньки спросить, Гавриленко не из их клиентов? – Две картины купила фирма, как ее… «Светоч», ну и одну Козырев купил, может, слышали о таком?

– Козырев купил у вас картину? – не поверила я.

– Купил, – приосанился Валахов. – «Обнаженную».

Вот это да! «Обнаженная», скажу я вам, в своем роде была вещью замечательной. Представьте: женщина стоит спиной к зрителю, сплетенные руки над головой (то ли связанные, то ли заломленные от невыносимого страдания), по всему телу кровавые гноящиеся рубцы, а возле ног натекшая лужа крови. Причем рубцы выписаны с особой старательностью, а все остальное так паршиво, точно обнаженную женщину рисовал хулиган-второклассник. А теперь скажите: кто ж такое купит? Я с вами полностью согласна: псих.

– И куда он дел картину? – спросила я.

– Не знаю, – пожал плечами Валахов. – Где-нибудь повесил.

– Что ж, поздравляю, – кивнула я и стала прикидывать, как половчее от него отделаться.

– А вы куда собрались? – спросил он.

– За хлебом, – кивнула я в сторону магазина.

– Да? А я ведь к вам иду.

– Зачем? – удивилась я, вышло не очень вежливо.

– Евгения Петровна написала заметку о моей выставке. Я к ней заходил, не застал, а соседка сообщила, что она временно живет у вас, и адрес дала. Вот я и направился к вам, хотел поблагодарить.

Только тут я заметила, что в руках он держит торт и бутылку красного вина, «Киндзмараули», кажется.

– Я знаю, Евгения Петровна любит сладкое, – сообщил он, кивнув на торт, а я решила, что гости нам с Женькой ни к чему, и со всей возможной твердостью ответила:

– Евгения Петровна неважно себя чувствует и сейчас легла отдохнуть. К тому же я затеяла генеральную уборку на кухне. В общем, сегодня не совсем подходящий день.