Капкан (СИ)

Оба поворачиваем голову в сторону вошедшей. Высокая, ухоженная и красивая, но очевидно, что уже взрослая, женщина стоит и смотрит на Ханукаева, боясь моргнуть и сдвинуться с места. Ее черты лица кажутся мне знакомыми, но я не могу узнать ее.

Перевожу взгляд на Роланда и содрогаюсь. Наверное, никогда раньше я не видела такого бешеного выражения лица. Он отпускает меня и подходит к ней.

— Ты что тут делаешь? — цедит сквозь зубы, а желваки ходуном ходят на его лице.

Он хватает её за локоть, рывком разворачивает и ведёт обратно к выходу.

— Я хочу видеть Лайлу! — отчаянно отвечает женщина.

Как всегда мое любопытство берет вверх над здравым смыслом, и желая узнать, кто эта женщина, я выхожу вслед за ними на улицу. Они не замечают меня, находясь в слишком эмоциональном состоянии.

— Она моя дочь, Роланд! Моя дочь! — кричит на него. — Я хочу её видеть, поговорить с ней!

Испытываю настоящий шок от того, что вижу перед собой родную мать ребят. Такую красивую, интересную, но такую разбитую собственными ошибками.

— Ты уже давно должна была уяснить, что никто из нас не хочет видеть и знать тебя, — говорит с отвращением в голосе и взгляде.

— Возможно вы с Османом, но не Лайла. Она отказывается идти на контакт со мной только потому, что ты этого не хочешь.

— Умницей выросла. Не в мать.

У меня все органы скручивается от неприятного волнения и обиды за женщину. Боюсь представить, какого это — умолять родного сына, который смотрит на тебя с презрением, чтобы он позволил дочери поговорить с тобой — с человеком, который выносил каждого под сердцем, родил и воспитал.

— Прекрати, Роланд. Не будь эгоистом!

— Это ты мне будешь говорить про эгоизм? — шипит на неё. — Кто достал отца из рук смерти, кто учил Лайлу заново улыбаться?

— Ты сам довёл их до такого состояния! Если бы не скандал что ты уст… — резко замолкает, будто осознав глупость сказанного.

— Так это я виноват? — его губы искажаются нервной усмешкой. — Это я предал отца? Это я скакал на глазах у своих детей голой на человеке, которого мы считали дядей, членом семьи? — он приближается к ней вплотную, и я вижу страх в женском лице. — Лучше исчезни, Стелла, чтобы мои глаза тебя не видели. Или, клянусь, я за себя не ручаюсь!

Женщина молчит, а потом, будто набравшись смелости, произносит:

— Сынок… — меняется в лице, заметив гнев, который вызвало ее обращение. — Твой отец дал добро на встречу с Лайлой, так какое ты имеешь право считать свое решение выше его?

— Раз ты здесь стоишь и унижаешься передо мной, значит имею все права на это! — отталкивает её и хочет уйти.

Но она хватает его за руку, вновь приковав внимание к себе. Смотрит на него глазами полными слез, но Роланд не реагирует, натянув на лицо каменную маску. Тогда, женщина встает перед ним на колени.

— Умоляю, поговори с Лайлой, — говорит срывающимся голосом. — Я хочу побыть с ней!

У меня не выдерживают нервы. Наплевав на то, что потом получу за свой поступок от Роланда, я подхожу к ним и поднимаю женщину с колен.

— Мать на колени ставить — это даже для тебя слишком! — шиплю на него.

Я понимаю его. Со всей его ненавистью и презрением — понимаю и принимаю тысячу раз. Будь я мужчиной, поступала бы именно так.

Но я женщина. И знаю, что бывают мгновения, когда ты, потеряв рассудок, совершаешь непростительные ошибки. Но расплата, даже в случае этой женщины, слишком сурова. Она мать и имеет право на шанс наладить отношения с родной дочерью.

— Ушла отсюда!

— Ты хотел уходить, так уходи сам, — меня трясёт от злости и страха.

— Я с тобой ещё поговорю! — бросает зло и, вновь посмотрев на мать с отвращением, разворачивается и уходит.

Как только он скрывается за входной дверью бара, я поддерживаю еле стоящую женщину и стараюсь обнять, чтобы успокоить от истерики, в которую она впала.

— Не действуют на него ни слезы, ни молитвы. Если вам позволяет Ренат Янович, то лучше бейтесь в закрытые двери Лайлы. Там вам быстрее откроют.

— Зачем я ему сказала эти слова? — закрывает лицо руками. — Зачем обвинила? Он ведь не виноват, — сетует на саму себя.

В её словах я вдруг вижу себя. Ведь легче всего переложить всю вину на плечи, как кажется, сильного мужчины. И только сейчас понимаю, сколько горькой ответственности мы возложили на его плечи. Может Крис права? Может нам и не снилась та война, которую проживает Роланд в своей душе?

От чего-то хочется плакать вместе со Стеллой. Но я лишь стараюсь её успокоить. И когда она перестаёт плакать и благодарить меня за поддержку, я сажаю её в такси и возвращаюсь в бар.