Капкан. Сожженный некролог

— Я к тому, что они уверены: если бы что-то подобное случилось, они наверняка узнали бы об этом. Правда, Эмилия постоянно отвергала все их попытки приласкать ее, помочь ей. Они для этого шли даже на невинную ложь, например, говорили ей: «Эми, мама платила за наш телефон, мы должны тебе деньги» или «Мы одолжили у мамы двадцать левов, когда покупали счетчик, возьми их, Эми». Ничего не помогало, ни стотинки не желала она брать. И вообще с момента ареста Кристины до появления отца и отъезда с ним на море поведение Эмилии не менялось: она сторонилась людей, сидела одна в квартире, никого к себе не пускала, на звонки не отвечала, выходила только за хлебом, молоком и зеленью. Так вот, неужели она, при ее-то темпераменте, могла бы так спокойно отреагировать на ошеломляющую новость, если бы ей кто-то нашептал об этом?

Цыпленок иронически скосил глаза на Гео:

— Значит, ты решительно отбрасываешь такую возможность?

— Нет. И главное — из-за ободранного семейного альбома. Стаматовы знали, что изображения Дишо были изъяты отовсюду, они даже могли точно сказать, когда он был подвержен «экзекуции» — перед тем, как Кристину вызвали в суд на бракоразводный процесс. Они, однако, понятия не имели о том, что и фотографии Эми исчезли из альбома. Кто их взял? Зачем? Судя по следам от клея, ее фотографии вынуты гораздо позже, но ни в коем случае не в последнее время. Мне кажется, это может быть только делом рук самой Эмилии. Но для чего она это сделала? Чтобы доказать, что она больше ничего общего не имеет с матерью-преступницей, из-за которой все пошло прахом — любовь, экзамены, будущее? Только для этого? А не логичнее ли предположить, что именно в тяжкие дни до нее неизвестными пока путями дошло-добежало: ты, милая, чужая кровь! И первая реакция — зачеркнуть, уничтожить себя, ни следа не оставить от тех времен, когда она жила бок о бок с этими людьми, так чудовищно обманувшими ее. Потому и картины, и книги, и кукол выбросила из своей комнаты — все, что напоминало о прежней жизни. Может быть, именно тогда и зародилась мысль исчезнуть, чтобы наказать, бросить им в лицо это как пощечину. Ну, а потом обстоятельства подвели девочку к услужливому морю, которое готово было поглотить ее…

— Ты имеешь в виду отсутствие трупа? — произнес через плечо Цыпленок. Он снова стоял у окна в своей излюбленной позе, потом вдруг резко повернулся и заговорил быстро, с раздражением:

— Послушай, с какой бы стороны мы ни заходили, мы все время будем вертеться вокруг собственного хвоста, пока ты не найдешь свою пассажирку! «Поздравляю вас, господа, вы невероятно умны, у вас поразительное чутье — да, это я…» — вот что нам надо услышать!

— Эмилия?… Товарищ майор, может, не будем играть друг с другом в прятки? Вы ведь это хотели сказать? Потому что если это так, то все остальные вопросы тут же будут сняты.

Майор успокоился и снова стал самим собой. Иронически усмехаясь, он покачал головой: экий ты быстрый!

Гео опять зашел в тупик. Просить разъяснений? Он знал майора и решил спокойно дождаться, пока у начальника созреет мысль и он придаст ей лаконичную форму. Тем более что Гео был почти уверен: они с майором играют на равных, и вряд ли его, Гео, можно чем-нибудь удивить.

— А что скажешь, если мы уберем первые четыре буквы из слова «самоубийство»?

— Вы, конечно, шутите?! — Гео даже вскочил со стула, так он был ошарашен. Что-что, но это ему в голову не приходило. Вот тебе и «игра на Равных»!

— Ну хорошо, может, я слишком резко выразился. Давай так поставим вопрос: не было убийства, но и самоубийства тоже не было.

— А что же было? Нечто среднее? — теперь настала очередь Гео иронизировать. Но Цыпленок не понял или сделал вид, что не понял иронии.

— Возможно. Но ближе к убийству. Ты, конечно, можешь посмеяться надо мной или принять меня за мрачного сочинителя, который за каждой человеческой драмой видит злой умысел или даже ведьм и привидения…

— Посмеяться над вами? Боже меня сохрани! — воскликнул Гео вполне искренне. — Вы наш Достоевский, Шерлок Холмс, Мегрэ в одном лице!

— Но сочинитель, — продолжал Цыпленок, будто не слышал сомнительной тирады Гео, — который иногда плюет на факты, лишь бы было преступление… Посуди сам. Вот человек как человек, не лучше и не хуже своих собратьев, а мы непременно должны предполагать в нем убийцу. Ну не отвратительно ли это? Гадкая профессия, искажает представление о мире. И ты туда же, разве я не вижу, с каким рвением ты бросился на поиски привидения? Вы все такие, все без исключения!

Гео всерьез разволновался, ему хотелось курить, но пепельницы не было, и не только на голом столе майора — почти все управление хором записалось в общество врагов табака. Пришлось стряхивать пепел в воронку из листа бумаги, который он выудил в корзине для мусора. Цыпленок подождал, пока Гео затянулся, и продолжал: