Капкан супружеской свободы

Быть может, он ждал, что девушка сама придет к нему ночью? Нет, этого не случилось, и, говоря откровенно, Соколовский не слишком-то пожалел об ее отсутствии. Ему нужны были несколько спокойных, ничем не замутненных часов наедине с самим собой; он хотел отдохнуть перед работой на фестивале и спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Алексей хорошо знал, что город-праздник, город-фейерверк, каким справедливо считается Венеция, на самом деле требует от тех, кто рассчитывает на его признание, фанатичной преданности своему делу, работы до самозабвения и служения всерьез. Лишь непосвященным этот город может показаться легкомысленным и романтично-ленивым. На самом же деле за парадными фасадами знаменитейшего карнавала, международных кинофестивалей и бесконечных круглогодичных праздников, среди которых оказался и этот фестиваль экспериментальных театров, скрывается жесткая конкуренция, расчетливая практичность и совершенно несентиментальное отношение к миру. Будь венецианцы иными, они просто физически не смогли бы выжить на протяжении многих веков в этом городе на воде, городе-призраке, где борьба за существование всегда была более жестокой, нежели в иных, более устроенных местах. И вот такую-то публику, не говоря уже о строгом международном жюри, должен был покорить Соколовский своим «Зонтиком».

Проведя полночи в размышлениях о спектакле, он поднялся на другое утро пусть и не отдохнувшим полностью, но зато приведшим мысли в порядок, снова крепко стоящим на ногах и готовым, как он думал, к любому повороту событий. Он снова стал самим собой, ставящим искусство превыше всего и независимым от каприза женщины.

Спускаясь в ресторан к завтраку, он издали услышал разочарованный басок Вани Зотова, который меньше других успел попутешествовать по заграницам и совершенно не готов был к той грустной реальности, которая носит в европейских странах наименование «континентальный завтрак».

— И это все? — громко и возмущенно вопрошал он. — Вот этот вот сухарь с заплесневелым сыром?!

Соколовский улыбнулся, присаживаясь за большой круглый стол, накрытый белоснежной, крахмально-жесткой скатертью, и успел вставить слово, покуда этого еще не сделала презрительно покривившаяся на Ванину неосведомленность Лена Ларина.

— Сыр, Ванечка, как раз очень приличный, из дорогих сортов, с плесенью; для нашего уровня это достаточно дорогое обслуживание. А сухари, как ты непочтительно выразился, — это тосты, без них не обходится в Италии ни один завтрак.

— Нет, но это и все? — не унимался Иван, кипевший праведным негодованием. — Я вас спрашиваю: это завтрак для мужика?

— Еще есть кофе и соки, — с набитым ртом подал реплику Леонид Ларин. — А вон там, на столе, всякие-разные хлопья. Гадость, конечно, изрядная, но у этих жмотов так принято. Потом смотри: выдали еще по ломтику ветчины…

— И йогурты, — тщательно скрывая улыбку, заботливо добавила Лида. — Если хочешь, я отдам тебе свой.

Елена засмеялась, Володя Демичев, бывший давним и убежденным вегетарианцем, молча пододвинул Ивану свою ветчину, а Соколовский смотрел на своих ребят, и в груди у него было тепло от одного их присутствия, от того, что завтра вечером они будут сражаться вместе, и от того, что ему не страшно было зависеть от них — он доверял им и любил их. Все другие заботы, тревоги минувших дней, воспоминания о семье и о Москве — всё, кроме театра и женщины, сидевшей неподалеку от него, начисто выпало из его головы. Он смотрел на всех, кроме Лиды, словно выдерживая экзамен и проверяя собственную силу воли. И все-таки не выдержал, приник к ней глазами, как усталый путник приникает наконец к обетованной земле. Солнечные зайчики играли в ее волосах, она смотрела в сторону, мимо Соколовского. Лицо ее было свежим, умытым и чистым, словно весеннее солнце, озарявшее уютный зал маленького ресторанчика. И Алексею казалось, что это молчаливое солнце смывает с ее лица и с его души горечь, недоразумения и грехи прошлого, в которых они могли быть повинны друг перед другом, — смывает для того, чтобы они могли открыть новую, чистую страницу и сделать на ней первые записи.

Разговор за столом меж тем давно уже отошел от кулинарных страданий юного Зотова и вертелся теперь вокруг предстоящего испытания.

— Вы уж постарайтесь, ребята, — озабоченно говорил Володя Демичев, торопливо глотая остатки сока. — Речь ведь идет не просто о том, чтобы произвести впечатление на зрителей. Нам нужно идти дальше, ставить новые вещи, а для этого, сами понимаете… В общем, Венеция решит многое. Здесь будут люди, которые способны помочь нам в Москве и хорошо поспособствовать в финансовом отношении. Но они же могут и затормозить нам работу. Так что «Зонтик», можно сказать, — это наше прошение о вспомоществовании…

— Фу, Володя, зачем же так грубо! — кокетливо поморщилась Лена Ларина. — Я как-то не могу представить себе, к примеру, Лидочку с протянутой рукой и в нищенском рубище. Впрочем, может, оно ей даже пойдет больше, чем платье, которое на ней сейчас…