Капкан времен

Они сели за кухонный стол. Кирилл оживился, начал рассказывать, чем занимается. Арсений Васильевич поделился своими заботами, и этот разговор был настолько лёгок и приятен, что оба едва ли не впервые в жизни почувствовали себя действительно б л и з к и м и людьми.

Телевизор смотрели вместе. Тоже впервые за последние несколько лет. Потом Кирилл лег спать, а Арсений Васильевич ещё час задумчиво слонялся по квартире, вспоминая свои прежние беседы с детьми и анализируя своё поведение. Вспомнились походы с дедом в баню, зимой, которые маленькому Арсению не сильно-то и нравились. Однако дед сумел-таки привить внуку любовь к чистоте, точнее, к о щ у щ е н и ю оглушающе-радостной расслабленной чистоты тела, и зимние выходы в баню помнились до сих пор, хотя прошло уже больше сорока лет.

Вспомнились и «вечерне-ночные дежурства» у тёти Ксени, родной сестры бабушки. Тётя Ксеня боялась оставаться вечерами одна, когда её муж дядя Вася уезжал на сутки на работу, и Арсений по три-четыре раза в зимние месяцы ночевал у тётки, проводя время в приятной обстановке и с пользой для организма. Во-первых, ему никто не мешал читать любимые книги. Во-вторых, тётя Ксеня всегда угощала «охранника» чем-нибудь вкусненьким. Особенно Арсению нравились её медовые пышки с холодным молоком и пряники с патокой или вареньем. Бывало, ему доставались и самые настоящие шоколадные конфеты, хотя он с удовольствием смаковал и обычный свекольный сахар, который надо было откусывать щипчиками от целой сахарной горы…

Арсений Васильевич улыбнулся. В нынешние времена проблемы сладостей не существовало, были бы только деньги, а конфеты можно купить любые, на любой вкус и цвет. Хотя особой радости, такой, как в детстве Арсения, они уже современным детям не доставляли. Разве что - деревенским детям, не избалованным «прелестями» цивилизации, да и то вряд ли.

Я весь внутри русская деревня, любил говорить отец Арсения Васильевича. Он тоже мог повторить эти слова, не кривя душой, и гордился тем, что родился в русской деревне и сохранил её чистое природное отношение к жизни. Может быть, поэтому память всё чаще возвращала его в детство, в те времена, когда мир казался большим, добрым, прекрасным и таинственным…

Кто-то посмотрел на Арсения Васильевича - со всех сторон одновременно. Он вздрогнул, очнулся. Включилась система «внепространственной» ориентации.

Ему предлагали р а б о т у.

«Не хочу!» - заявил он мрачно, ожидая обычной реакции Диспетчера, всегда находившего аргументы в пользу необходимости р а б о т ы. Однако вместо этого впервые за Арсения Васильевича взялась какая-то незнакомая с и л а, без лишних слов и объяснений начавшая перестраивать психические структуры Гольцова, как это делает программист, меняющий системные структуры компьютера.

Арсений Васильевич ощутил эту силу как входящий в голову узкий «лазерный» луч-скальпель, который рассёк мозг на части и начал обрабатывать сначала внутреннюю поверхность черепной коробки - эндокран, выжигая шлаки и неровности, превращая ее в гладкую скользкую сферу. Затем луч превратился в «лазерную фрезу» и обработал правое полушарие, отсекая какие-то «лишние» мозговые структуры, меняя их местами, соединяя добавочными связями, и взялся за левое. У Арсения Васильевича появилось ощущение, что меняется его генетический «файл», превращавший его в личность. Дико зачесалась голова, вернее, мозг под черепной коробкой. Начали путаться мысли. «Лазерный скальпель» явно пытался воздействовать на те системы мозга, которые влияли на выбор цели и делали человека независимым.

Процесс между тем начал нравиться и даже приносить удовольствие сродни тому, какое доставляет человеку массаж головы.

«Нет!» - крикнул Арсений Васильевич внутрь себя. Напрягся, сооружая на пути «лазерного луча» зеркальный щит. Произошло нечто вроде рикошета. «Луч» отразился от щита, больно процарапал изнутри глазные яблоки, мигнул и погас. Ощущение вторгшегося в мозг «хирургического инструмента» пропало. Но Арсений Васильевич не остановился на достигнутом, усилием воли вошёл в знакомое «состояние энергопотока» и помчался дальше, «вверх», в те пространства, где он был корректором и вершителем судеб иных разумных существ.

На этот раз выход в з а п р е д е л ь е дался ему куда легче, чем раньше, а главное - сознательно. Он «видел», куда идёт, что делает и каковы реалии этого мира. Возникший было в голове голос Диспетчера Арсений Васильевич буквально вышвырнул из сознания, послал за пределы своей сферы чувствования и физической оболочки.

Мир Карипазима возник перед глазами глыбой мрака, пронизанной ручьями лавы и украшенной разгорающимися и гаснущими вспышками пламени. Арсений Васильевич развернул его в плоскость, в физически ощущаемый объект с текучими ландшафтами и мерцающими формами движения материи. Поднялся повыше, медленно поплыл над ним невидимым призраком, рассматривая возникающие внизу удивительные пейзажи, насыщенные чужой жизнью.