Капли битого стекла (СИ)

Рейн осторожно пододвинула ей разрешение, и Минс, как робот, даже не заметила подвоха, поставив свою роспись на нижнем углу, а затем шлёпнула штампом с изображением железного орла, держащего в когтистых лапах трискелион – неофициальная символика организации G.G.G. Полувампир, не показывая своих эмоций, также вернула дампиру её документы, а сама принялась за старую стопку, что никак не хотела заканчиваться. Минс всегда есть, чем заняться; сначала бумажная волокита, затем – всё, что прикажет Юрген Вульф. Она подобралась к своей жертве слишком близко и надо бы нанести удар, но… что-то её останавливало, словно если укусить этого зажравшегося до власти старика, то вся их миссия пойдёт под откос. Смерть геггинггруппенфюрера – Минс знала – сыграла бы на руку рейхсфюреру Генриху Гиммлеру, который надеялся убрать со своего пути всех, желая единолично править древними опасными артефактами. И Минс приходилось не только защищать себя, но и… кое-кого ещё.

Это всё ради миссии – успокаивала она себя – только ради их общего дела.

Других причин нет и быть не может.

- …Хотела тебя спросить, - мялась Рейн, не зная, как удобнее расположиться на старом стуле.

- О чём? – Минс всё продолжала бегло расписываться в бумагах.

- О тебе и Юргене Вульфе, - полувампир понизила свой голос до шёпота.

Полувампир остановилась, осторожно отодвигая от себя отчёты; начало диалога ей уже не нравилось. Слухи в замке Вольфенштейн полны нелепостей; «первая леди» - абсурд! Минс таковой никогда не была, хотя ей приятно, что тем самым она утёрла нос фройлян Марианне Блаватской, которую давно нужно было поставить на место. Ох, и сценку она устроила тогда в кабинете Юргена, который молча впитывал в себя негатив немецкой ведьмы и пыхтел своими вонючими сигаретами, успокаивая её выдыхаемым облаком дыма. И после этого геггинггруппенфюрер намеренно больше проводил времени с Минс, ужаленный оскорблениями мисс Блаватской, а сама дампир… ей было всё равно.

Как и то, что про них и их отношения думали как в самом замке, так и вне его стен.

- Что ты хочешь спросить? – Минс нахмурилась, смотря на Рейн, сложив руки друг на друга и положив на них подбородок.

- Про твои отношения… с ним, - она сглатывала практически на каждом слове, будто бы ей было неприятно поднимать эту тему. Минс считала, что раз Рейн начала этот разговор, то стоило бы ей его закончить.

- Мои отношения – это сугубо профессиональный интерес, - прищурилась «первая леди» герра Вульфа.

- В последнее время ты проводишь с ним чаще времени, чем обычно, - пыталась сформулировать свои мысли Рейн. – Это… странно.

- Ты проводишь много времени с человеком из нашего списка целей, но я молчу, - переиграла её Минс.

- Мне просто… интересно, - она словно боялась выдать волнующую её тему, - что будет, когда тебе нужно будет сделать выбор.

- Какой ещё выбор?

- Ты сможешь убить его, когда придёт время, или нет?

Минс упала на стул, выдыхая; она старалась не показывать своей внутренней паники, но вопрос Рейн оказался с подвохом. Полувампир буравила рыжую взглядом, но не спешила отвечать. Она не отрицала, что за время работы двойным агентом успела прикипеть ко многому, в том числе и к их отношениям с Юргеном Вульфом, которые напоминали ей опасный аттракцион в виде американских горок: то круто вниз, то круто вверх… Если раньше она всё делала, сжав челюсти, терпела все его фетиши и извращения, то потом перестала замечать, как привыкла к этой стороне изнанки жизни. Она стала находить в этом подобие комфорта и иногда… даже скучала, когда Вульф покидал замок надолго.

Это было ненормально, в этом не было ничего хорошего, но Минс боялась признаться – и самой себе тоже, - что ей нравилось то, как складывалась её жизнь в данный момент.

Это не любовь и не преданность, скорее привычка, в которой полувампир видела необходимость больше, чем в крови.

Раньше она не понимала Рейн, которая бегала за Зигмундом Кригером – офицером, которого та старалась уберечь и спасти от участи тех, кто был вычеркнут из списка, а теперь сама походила на свою ученицу и бегала хвостиком за самой главной целью, доказывая и себе и сопернице в лице Марианны Блаватской, что это именно она достойна находиться рядом с геггинггруппенфюрером.

И что «первая леди» - это не просто пустые слова, рождённые из воздуха.

- Убью, - Минс ответила резко, нагнувшись к Рейн. – И даже глазом не моргну.

- Ты уверена? – её явно это не удовлетворяло.

- Это ты у нас жалеешь одноруких немцев, а не я, - скрестила она руки на груди. – Ты встань на моё место и ответь на свой же вопрос: когда придёт время – убьёшь ли ты Симона и Зигмунда Кригеров, даже несмотря на свои чувства и чувства своей сестры?

Если бы это произошло, Мора бы никогда не простила Рейн.

Полукровка выдохнула и положила подписанные документы себе на колени, а затем встала, выпрямилась, показывая свою гордость; Минс прекрасно знала, что она ответит, и совершенно не удивлялась подобной дерзости.

- Я не смогу, - призналась полукровка, прижимая кипу бумаг, - и не смогла бы.

- Даже если на кону бы стояли жизни миллионов?