Капли корсара

Иван любил августовские дни, когда под окнами зацветали желтые шапки золотых шаров, а в воздухе чувствовалось приближение осени. Обрывки облаков разбросал ветер по голубому куполу неба и тишина. Тишина, такая, что звенит в ушах и только шелест березовых листьев, чуть нарушив ее, возвращает тебя к реальности бытия. Присев на лужайке подальше от санаторных строений Иван наслаждался одиночеством, солнечным днем и с любопытством ребенка разглядывал, как серебристая стрекоза покачивается на нежно-розовом цветке полевой гвоздики. Мысли текли размеренно, словно боясь нарушить эту тишину и покой. Уже целую неделю он приходил сюда и просиживал часами, забывая о времени и размышляя, обо всем и ни о чем. Как не странно, а это время препровождение ему нравилось. В своей обычной жизни он не мог себе позволить расслабиться, посидеть вот так и просто созерцать этот прекрасный мир, а все ради чего? Ради чего эта вечная суета? Погоня. Погоня, а зачем, зачем собственно говоря?… "Взгляните на птиц небесных; они не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы, не гораздо ли лучше их?… Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, ни прядут; Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них;…" сам собой вдруг промелькнул в голове Ивана отрывок из святого благовествования. Странно подумал он, ни когда бы ни подумал, что я это помню.

— Разнежился, растянулся как котяра на солнышке — как гром среди ясного неба, прозвучал голос Семеныча. Не ждал? Вижу, не ждал. Ну, это мы сейчас поправим — гремел Семеныч, обнимая удивленного, сброшенного, словно с небес на землю, Ивана. Разговор у меня, вот и приехал к тебе за тридевять верст… Думал он тут болеет, а он как барсук сало копит — не унимался Семеныч. Вот и отдохнул, подумал Иван, как-то не очень весело посмотрев на егеря.

— Может я вас, зря побеспокоил Иван Сергеевич? — перейдя на официальный тон, но с поддевкой в голосе спросил Семеныч. Может это ко мне приезжал Григорий Алексеевич? — начиная интриговать, продолжал егерь. Может, это моего друга убили? — сказал, резко замолчал и в упор посмотрел на Ивана чем-то внезапно раззадоренный Семеныч.

— Ну, хватит разводить свои антимонии — раздражаясь, выпалил Иван, и только сейчас до него дошел смысл последней фразы. Убили? Как убили, он же…

Вечерело. Прохладный ветерок приносил из окружавшего санаторий леса, запахи листвы и ощущение неясной тревоги. Поежившись от вечерней прохлады, Иван медленно побрел по примыкающей к санаторному парку аллейке. Семеныч давно уже уехал, а он, оставшись наедине со своими мыслями, все снова и снова вспоминает их сегодняшний разговор. Если принять во внимание, что местный судмедэксперт ни чего не напутал, то Григорий скончался в результате острой коронарной недостаточности, но как же понять слова Семеныча? Рассуждал сам с собой Иван. Конечно Семеныч человек со странностями. Одно только, что столько лет живет один в лесу о чем-то да говорит. Сегодня он рассказывал, что вечером перед смертью Гриша ничуть не походил на больного, но Семеныч не врач и мог не обратить внимания, хотя чего-чего, а этого ему не занимать. В своем лесу он замечает каждый надломленный кустик и примятую травинку… Собака у него вела как-то странно. Бывает. Бывает, наверное, и на собак нападает что-то вроде тревоги и тоски, а тут еще посторонний… Часы у Григория пропали после смерти, вот это как раз вопрос. Может, конечно, кто-то и из ментов позарился? Семеныч, правда, говорил, что утром часов на Гришке уже не было…. С другой стороны брать так уж деньги, тем более, что говорят у Гришки была ими набита целая сумка. Это тоже кстати вопрос. Зачем ему столько понадобилось? Да еще тащился с такой суммой через всю страну… Так мысленно разговаривая сам с собой Иван, дошел почти до конца аллеи, там где она делала резкий поворот в сторону корпусов санатория и по обочинам густо заросла кустами сирени. Вот бы весной сюда, когда сирень цветет…, но правее зарослей стоял человека явно поджидавшего его…

Мужчина в белом льняном костюме небрежно поигрывал березовой веточкой, отгоняя мошек, суетливо мелькающих в вечерних сумерках. Подождав, когда Иван с ним поравняется, он широко улыбнулся и сделал шаг навстречу.

— Добрый вечер, уважаемый Иван Сергеевич — произнес незнакомец, продолжая улыбаться.

День встреч, подумал Иван, внимательно всматриваясь в улыбающееся лицо.

— Не узнал, вижу, не узнал. Да время, конечно, прошло достаточно, но неужели я так сильно изменился. Раньше мне помнится у тебя с памятью Ваня, ни каких проблем не было — он говорил, пытаясь понять, действительно ли Иван его не узнал или ломает перед ним комедию.

— Мишка ты? — неуверенно спросил Иван, чуть отступив в сторону.

— Значит еще не все потеряно. Я это Вань, я, — Михаил еще шире улыбнулся и протянул Ивану руку. Удивлен? Или ждал?