Капли крови на нити времён

– Это хорошо. Она входит в какое-то академическое женское общество. Может, тебя заинтересует этот кружок. Я к тому, что тебе нужно обзаводиться своими знакомствами, чтоб не сидеть дома в одиночестве. Здесь очень много интересных людей, много интересных занятий. На первое время миссис Дэвис будет хорошим проводником в этом мире. Я так и знал, что вы понравитесь друг другу. Она умная и образованная женщина, могла бы стать выдающимся историком, но предпочла заниматься семьёй. Теперь дети выросли, учатся и живут своей жизнью. Супруг разъезжает по всему миру и пишет путеводители, а она нашла своё место в нашей библиотеке и вполне счастлива.

Он поднял глаза и посмотрел на окно.

– Новые занавески. Только сейчас заметил.

– Расцветка показалась мне похожей на обои нашей спальни в Фогвуде, – сообщила я. – Чудесные викторианские цветочки.

– Очень мило, – кивнул он, разливая вино в бокалы.

– И ещё я купила себе спортивный костюм и кроссовки. Дождя завтра не будет, потому я пойду с тобой на пробежку.

– Ты лихо встраиваешься в мою жизнь, – заметил он.

– Что-то не так? – насторожилась я, подумав, что опять вторгаюсь без спросу в его жизненное пространство.

– Напротив, мне нравится, как быстро ты здесь адаптируешься. Надеюсь, ты не будешь скучать вечерами, когда мне придётся уезжать по делам.

– Я могу читать или вязать тебе свитер.

– Думаю, что послезавтра можно начать. Мне нужно будет уехать на несколько часов, и я вернусь только к ночи.

– Хорошо, – кивнула я, воздерживаясь от вопросов.

Он видимо ждал их какое-то время, но, не дождавшись, объяснил сам:

– Мы с Грегори поедем в одну деревушку неподалёку. Очень интересное дело, и если оно выгорит, мы разгадаем загадку, которая уже много лет не дает покоя некоторым светлым умам нашего колледжа.

Он рассказал мне о несчастном французском археологе, таинственном кургане и спрятанных где-то сокровищах. То, что где-то неподалёку живёт человек, который может указать место клада, показалось мне чудом.

– Это здорово, Джейми, если удастся найти это захоронение, правда! – воскликнула я. – Конечно, я не сторонница разорения могил предков, но в них бывают такие красивые вещи, что просто несправедливо держать их в холодной темноте. Это произведения искусства, которые достойны того, чтоб люди их видели.

Он усмехнулся.

– Я с этим согласен, и потому иногда беру на себя грех разорения могил. Странно устроена наша жизнь, верно? Солдат – не убийца, археолог – не осквернитель могил. Всё условно. Кому-то позволено то, что в иных случаях являлось бы преступлением или грехом, только потому, что он профессионал.

– Тебя это смущает? – поинтересовалась я.

– Иногда. Но, кажется, свой Рубикон я перешёл в Афганистане. И если я не прав, и высокие цели не являются оправданием непозволительных с точки зрения морали действий, то я итак уже пал довольно низко. Впрочем, мораль – понятие довольно растяжимое.

Я задумалась, а потом призналась:

– Мне не нравится этот разговор, Джейми. Он меня смущает. И я не знаю, что сказать.

– Прости, – он виновато улыбнулся. – Это просто мысли вслух и не слишком уместные для семейного ужина. Телятина просто восхитительна. Ты совсем не пьёшь. Вино не нравится?

– За тебя! – я подняла бокал.

– За тебя, – он тихонько звякнул своим о мой. Выпив, он обернулся и посмотрел на тарелочку с пирожными, стоявшую возле плиты. – Попьём чаю у камина? Я подкину угля в огонь и заварю чай, а ты отнесёшь туда чашки, бокалы, остатки вина и что там у нас на десерт.

Остаток вечера прошёл очень приятно. Пригревшись у камина, я сидела с чашкой и, посматривая на Джеймса, блаженно улыбалась. Он рассказывал мне о своих делах в колледже, о каких-то ещё незнакомых мне людях. Потом сказал, что у него есть возможность руководить раскопками где-то в Йоркшире, и это даст ему возможность собрать новый фактический материал, разработка которого вскоре может принести ему докторскую степень. Но больше всего его увлекала сама возможность последовательного вскрытия нескольких культурных слоёв, которые расскажут о людях живших тысячи лет назад. Это возможность впервые за целую вечность прикоснуться к вещам, которые они брали в руки, которые были с ними на протяжении их жизней и где-то в глубине ещё хранят память о голосах, лицах и именах.

– Жаль, что вещи не умеют говорить, – задумчиво прошептала я.

– Ты не представляешь, как ты права, моя дорогая, – согласился он.

На следующее утро он разбудил меня рано и спросил:

– Пойдёшь на пробежку? Я не настаиваю.

– Пойду, – вздохнула я, вылезая из-под одеяла. – Потому что если я не пойду сегодня, я не пойду никогда.